Дмитрий Пирьян - И налегке умчаться в вечность

И что театр вам?

Пустая трата грёз?

Иные ищут в нём беспечность

А оные

Лишь выплеснуть на сцену слёз

И налегке умчаться в вечность

Пьеса Должок.

Действующие лица:

Роман Иванович Кошкин, Мария Лисичкина– гражданская жена Кошкина, Елена Станиславовна Равикович– директорша агентства «Должок», Вера, она же Верунчик– секретарша агентства, заёмщица Шендарёва Зинаида Петровна, певица Ляля Чёрная, агенты, милиционеры, мальчишка с велосипедом.

Действие первое.

На экране кинохроника из современной жизни мегаполиса, а именно Москвы; автомобильные заторы, пробки, снующие туда-сюда на пешеходных переходах многочисленные москвичи и гости города…

Кадры современности сменяются историческими сценами – баталиями войны 1812 года. Гремят пушки храбреца Раевского, кавалерия маршала Мюрата бросается на шрапнель. По сцене хаотично двигаются актёры – агенты и менты. В руках – обычные листы бумаги формата А4, в бумагах – ничего. Актёры вглядываются в листы, перебирают стопку, разглядывают следующий лист, недоумённо озираются. Гремят пушки. Ржут кони. «У-ррр-а!!!» Освещение на сцене медленно угасает. Затем, тускло.

За кадром – вдохновлённый диктор:

«Москва… как много в этом звуке

Для сердца русского слилось!

Как много в нём отозвалось!..»

Далее диктор, утратив поэтическую интонацию сухо зачитал:

– Выписка из Федерального Закона №230-ФЗ от 03.07.2016 года "О защите прав и законных интересов физических лиц при осуществлении деятельности по возврату долгов".

Кредитором является сторона в кредитных отношениях, по-иному займодатель.

Должником является физическое лицо, имеющее просроченное денежное обязательство.

При совершении действий, направленных на возврат просроченной задолженности, кредитор обязан действовать добросовестно и разумно.

Не допускается направленные на возврат задолженности действия, связанные с применением к должнику или иным лицам физической силы или угрозы её применения, угрозой убийства или причинения вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества…

Диктор умолкает. Актёры, швырнув бумагу в стороны, все разом бросаются вперёд и хором выкрикивают в зал : — Должок!

Свет так же – совершенно тусклый. Часть зрителей на ощупь, не стройно поползла на выход.

Действие второе.

В ролях: Роман Иванович. Мария.

Квартира Кошкина. Убогая, зашарпанная мебель. На кровати «валят дурака» Мария и укоризненно следит за Кошкиным. Роман Иванович в белье, носках и туфлях слоняется по комнате, неловко одевается, плюхается в кресло (на стул). И теребит рекламную газету.

Мария : — И когда же, Рома? Когда мы будем начинать безбедно-радужную жизнь? Когда?.. Я не прошусь на Кубу, Рома. Нет, заметь, давно. Но, ведь всему же есть предел, Роман. Всему. И чувствам. И любви. И бедности… И моему терпению, кстати, тоже.

Роман Иванович(понуро, виновато): — Мария. Ну, зачем ты так? Зачем? Я же стараюсь. Вот взгляни, – указывает на газету.

Мария: — Ах, стараешься?

Встаёт с кровати, брезгливо отстраняет от себя газету и начинает нервно расхаживать по комнате:

– Нет, поглядите, он старается. Нет Рома, это всё не то. Ты не стараешься, Роман, а только создаёшь иллюзию и корчишь из себя не знаешь и что. Тебя ведь всё устраивает, Рома? Абсолютно всё. И собственная мелкая зарплата рядового инженера в НИИ чего-то… И эта старая на вид, изрытая клопами мебель. И эта жуткая «хрущёба» на окраине Москвы, в которой мы живём. Пойми, Роман, в квартире этой жить нельзя. Здесь, Рома, можно только не спеша издохнуть.

Роман Иванович: — Мария. Ты моя голубка… (Ситник нервно вздрогнул).

Роман Иванович:— Ну чем же не квартира? И с чего «хрущёба»? Ведь это же мой дом. Я прожил здесь… Мы прожили здесь с мамой… Ну, а теперь живём с тобой, моя голубка.

Мария,раздражительно перебивает: — Не называй меня голубкой. Сколь раз тебя просила. Терпеть же невозможно это вот, мещанское…

Роман Иванович,в ответ скороговоркой: — Ну, хорошо же, хорошо, Мария. Уже, коль, тебе не нравится, так называть не стану. Мы как-то с мамой…

Мария: — Что?! И что вы с мамой? Смиренные приверженцы патриархального затишья? Ну, а как же? Деликатные столичные манеры. Ведь это просто не прилично, Рома. Это же обман. Один раз в месяц в Третьяковку? А если денег нет, то на трамвайчике в Черёмушки? Скупиться на блошином рынке. Поношенными тряпками… А, вечерами книжечки читать и чаепитьем наслаждаться, с баранками. Я удивляюсь, Рома. А почему нигде не видно самовар? Вот где же он? – нарочито шныряет взглядом. — Вот где?.. Этот копчённый, медный!

Роман Иванович,понуро: — Зачем ты так, Мария?.. Ну, зачем?.. Ведь я для нас стараюсь. И работаю. Зарплата с Гулькин хвост? Однако получаю вовремя. Питаемся нормально. Сосисками, сардельками. А ты, Мария?.. Что же ты?.. Ты даже замуж за меня не хочешь. Живём с тобой в каком-то непонятном браке. Гражданском, что ли?..

Мария: — Что я слышу? Замуж?.. За кого же замуж? Для чего вся эта суета и волокита? Все эти документы, споры о фамилиях. А так всё ясно. Кошкин и Лисичкина. Всё вроде бы разумно. И что с того, хоть оженись мы, Рома, что изменится?.. Всё это, Рома, да?.. Вот это? – рукой обводит обстановку.

Роман,непонимающе: — Что это? Что?..

Мария:— Это, Рома, бедность. Нужда смиренная, привычная… А, ты привык, Роман. Тебя устраивает и совсем не огорчает, что на обычное людское счастье твоей копеечной зарплаты не хватает. И невозможно шмотку лишнюю купить. Заметь не именную шмоть. Простую тряпку из обычного «Ашана».

«Так и пошей себе сама, ворона! – Мария Анатольевна встряхнулась и поёжилась. Удобнее уселась в кресле и обхватила крепче руку Ситника: – Ох, молодец Евгений Ибрагимов. Сработал на века. Пробрало».

А между тем на сцене закипали страсти.

– Тебе плевать, – Мария, истерично:— Здесь нет приличной утвари. И старая посуда. Мне стол на праздники сервировать культурно не чем. К нам никогда не ходят гости. Мне даже перед Адамовичами стыдно.

«А мне на Сидоровичей плевать, – отметила Мария, но тут же усомнилась: – Хотя Анюта заказала платье, а деньги нам нужны. Ох, как нужны, – вздохнула, согласилась: – Ну ладно, пусть приходят, накрою стол для всех».

– А ведь тебе и так сойдёт, – загрызла Кошкина Лисичкина:— А почему?