Иван Охлобыстин - Даун Хаус

Во входную дверь кто-то заколотил ногой. Потом дверь ухнула и в квартиру протопала сама Настасья Филипповна.

– Что сволочь столичная!? Не ждали!? – крикнула она, явно наслаждаясь произведенным впечатлением.

– Какая чаровница! – не удержал восхищенного вздоха князь. – Просто сувенир!

– Чем обязаны Настасья Филипповна!? – встал на пути вошедшей Ганя и понюхал воздух. – Слышу вы основательно под мухой. Поскандалить желаете или от чистого сердца?

– Гавриил, отвали! – сдвинула его в сторону гостья и обратилась к маме. – Слышали, что я за вашего дрочилу могу пойти?

– Чего это он дрочила-то? – вступилась за сына мать.

– Так кто ж не знает!? Все знают? Самый первый рукоблуд в столице, – заверила Настасья Филипповна. – Но ни в этом дело. А дело в том, что я еще не знаю, пойду или нет.

– Ты говори, да не заговаривайся, скажи спасибо, что в квартиру пустили, таким как ты место ни в приличном доме, а в публичном, – крикнула ей мама Гани.

– А куда я пришла, позвольте уточнить, тут самый, что ни на есть бордель, причем дешевый, – огрызнулась гостья, – Вы же комнаты сдаете?

– Ой-ей-ей?! Все пропало… – тушеночная невеста нас всех разоблачила вмешалась Варя. – Не твоего пьяного ума дело! Что же касается замужества – это еще надо поглядеть – подходишь ли ты Гане или нет.

– Вот ты какова, Варя!? – еще больше распалилась Настасья Филипповна. – Не пойму – чего тебя-то саму никто не берет!? Я бы взяла. Двор сторожить.

– Какой кошмар! – застонал Гавриил Ардалионович, доподлинно зная характер сестры и заранее предчувствуя трагическую развязку.

Но случилось иначе, потому что за дверьми раздались громкие голоса и в квартиру внесли Парфена Рогожина сломаной ногой вперед, следом за ним вошла добрая дюжина пьяных молодцов.

– Стоять, бояться! Королевна моя! Снегурочка! – заревел он, глядя на Варю. – Поедем на пароходе кататься!… – Но вдруг Парфен увидел среди присутствующих Настасью Филипповну. – Как! И вы здесь! Жемчужина моя! Дайте я вас немедленно поцелую!

– Парфеша, куда тебе целоваться-то, ты ведь облеванный весь!? – возразила Настасья Филипповна, разглядывая Парфена..

– Чем обязан!? – выступил вперед Ганя.

– Обязан? – рявкнул Рогожин, – Еще как обязан! Помнишь, что ты у меня на кремацию мамы денег занимал? А мама-то жива! Вот я и пришел тебя поздравить и деньги обратно забрать. Давай мои денежки.

– Ложь! Наиковарнейшая ложь! – взвизгнул Ганя, – Он очерняет меня в глазах общественности!

– Ах ты мерзавец! – накинулась на брата Варя, – Маму в гроб упек…

– Молчать! – накинулся на нее Ганя и намерился хлестануть ладонью по лицу, но Мышкин перехватил его руку.

– Гавриил Ардалионович! – усовестил он. – Разве можно родственниц мордовать да еще на людях?..

– Тогда тебя, идиотина! – не вразумился Ганя и шлепнул князя по щеке.

– Порву за князя, за Льва Николаевича!!! Пацаны!!! Дави центровых! – оглушил всех своим яростным ревом Парфен, давно имевший на Ганю зуб и навалился на него.

Колотя друг друга, они покатились по паркету.

– Наших бьют! – сделала свои выводы Варя и прыгнула на Настасью Филипповну.

Девицы так же принялись кувыркаться по гостиной.

В рядах вновь прибывших тоже что-то произошло. Что-то ухнуло, что-то грохнуло и через секунду, охваченные единым боевым энтузиазмом, дрались уже все. Активнее всех участвовал в бойне престарелый генерал – он азартно хлестал гостей костылем по головам.

Не зная чем заняться, и не имея вкуса к насилию, Мышкин включил магнитофон и немного поплясал. С последним тактом музыки и драка, как-то сама собой, утихла. Гости стали подниматься с пола и поправлять изодранные костюмы.

– Вот это веселье! – радовался Парфен и посылал Настасье Филипповне воздушные поцелуи, – Тигрица моя! Я тебе сегодня ведро денег принесу, если за меня пойдешь в ЗАГС.

– Я подумаю, – улыбнулась та и объявила всем. – Всех милости прошу сегодня вечером к себе на коктейль.

Потом она подошла к маме Гавриила Ардалионовича и поцеловала ее:

– Хорошо у вас, но пора. Дочь ваша Варя, очень хороша. Как работает левой снизу! А сын – все-таки дрочила!

Она прикрыла шалью порванную блузку и вышла прочь. Рогожина вынесли вслед за ней. Гости потянулись за ними.

Вскоре в квартире остались только Ганя, Варя, их мама и князь.

– Простите меня, князь, я больше не буду, – извинился перед ним Гавриил Ардалионович. – Чего-то на меня накатило.

– Спасибо, князь, – поблагодарила Мышкина Варя, – вы настоящий дворянин и программист.

– Кушайте на здоровье! – улыбнулся тот и попросил, – Мне бы помыться, а то от меня котиками пахнет.

– Пойдемте, голубчик, – потянула его за рукав Варя. – Я вам и шампуня дам, от перхоти.

Добрая девушка отвела Мышкина в ванную, забрала у него одежду и удалилась.

Скоро он лежал в ванной и играл с пеной. Князь пытался ее есть, но она ему не понравилась. Тогда он откинулся на спину и хотел подремать, однако это ему тоже не удалось…

…потому что вода в ванной забурлила, заискрилась разноцветными огнями и из нее поднялась миниатюрная, напоминающая шприц, эстрада, блестящая разноцветными огнями, а на ней не больше суслика дородная гражданка в вечернем платье с гигантской бриллиантовой брошью. Не давая опомниться, гражданка открыла свой пухлый рот и исполнила арию из неизвестной князю оперы на немецком языке. После арии эстрада также внезапно, как и появилась, опустилась в бурлящую пену…

…затем на другом конце ванной по пояс в пене появилась Варя, которая беззвучно как рыба открывая рот что-то рассказывала и рассказывала и размахивала оголенным бюстом…

…потом пошли помехи, изображение стало компрессироваться, то есть пошло разноцветными квадратиками, и князь, нахмурясь, закрыл глаза.

Из ванной князь вышел распаренный, в байковом халате, беспрерывно оглядываясь на пенящуюся воду, и тут же столкнулся с генералом Иволгиным.

– Ищите меня в «Трех пяточках», я вам кое-что расскажу об одной высокопоставленной особе, – загадочно шепнул тот.

– А где это – «Три пяточка»? – уточнил Мышкин.

Но генерал уже скрылся за дверью.

Наскоро одевшись в позаимствованный у Гани костюм, князь выбежал на улицу и тут же обнаружил сверкающую неоном на фасаде близлежащего здания надпись «Казино «Три пяточка»», массивную дубовую дверь и стоящие вокруг дорогие автомобили.