Семен Злотников - Другая жизнь

Оличка (падает, тут же, впрочем, встает, уносится). Левочка-ааа!..

Туся (обидно до слез). Ну, что за собака такая, прости… Сама ищи себе свидетелей – понятно!.. А я тебе никто – понятно!..

Вот так, оскорбленно ругаясь, Туся перемещается по парку, внезапно у скамейки обо что-то зацепляется, спотыкается, запутывается, падает, ругается пуще прежнего, поднимается; в руках – шианы; в сердцах отшвыривает и топчет; озирается по сторонам: поднимает штаны, внимательно разглядывает, опять отшвыривает.

Мне Федора искать, Господи… Я Федора потеряла, Господи…

Внезапно, как случается при прозрении, поднимает и уже более внимательно разглядывает штаны; перемещается под фонарь и разглядывает еще подробнее… задумывается; снова разглядывает; и даже разнюхивает…

Чего?.. (Озирается по сторонам.) Что? Чего?? (Обходит вокруг столба.) Ох, какой сволочь, ты только подумай… А эта, где эта?.. (Бегает вокруг фонтана.) Девка! Эй, девка! Девка!.. (Убегает.) А-аа!..

Прибегает Электромонтер и прямо к столбу. Олички не находит, растерянно озирается.

Монтер.Любимая… Боже, опять исчезла… О, как я устал, да сколько же можно … (Убегает.) Любимая-ааа!..

Возвращается Туся со штанами. И опять – в который раз! – разглядывает на свету покинутые панталоны. Вдруг, всхлипывает и утыкается в них лицом. А может, мелодию нашей ЛЮБВИ? Или – наших ПОТЕРЬ?.. И снова в порыве – о, наши порывы! – отшвыривает от себя штаны и тут же наскакивает на них и топчет ногами – страстно и яростно! Наконец, пошатываясь отходит, всхлипывает, обнимает столб – так стоит… Отдаленно, со стороны Туся в это мгновение напоминает Оличку… Близится зов Кошкина: «Оличка-ааа!..» И вот наконец-то он сам прибегает, в трусах, взбудораженный и взмыленный, по ходу спотыкается и запутывается в брошенных штанах. Впрочем, поднимается, потирает ушибленную ногу, влезает в штаны; торопится к Тусе, тянется к ней руками.

Кошкин.Со мною такое, Оличка!.. Я так вас искал, я вас так… (Тут замечает, что не Оличка перед ним.)

В этот миг откуда-то доносится слабое, как дуновение: «Левочка-ааа…»

(Вздрагивает.) Оличка…

Туся руками старшей мотальщицы решительно хватает его за волосы и прижимает к земле. Да так, что ни крикнуть и не взбрыкнуть, разве что постонать. Вопрос: кто услышит?

Туся.Кобелина распутный, этим работаешь… Этим ты, этим… Он у меня стихи читал, а ты его на что, пьяного дурака, уговорил… А разве ему меня мало?..

Появляется Электромонтер .

Монтер. Что, за что она вас?.. Эй, гражданка… (Дотрагивается до Туси – и зря.) Тетенька, тетенька… (Пытается даже разнять.)

Туся одной рукой попрежнему дожимает Кошкина к земле, другой же хватает за волосы Электромонтера. И тоже прижимает. Оба покорны в руках сильно страдающей женщины.

Туся.Покажу вам за что, кобели… На женщину, на порядочную… Он штаны, и еще он при мне… Покажу, как штаны – до смерти в гробу не забудете… (Дергает – оба вскрикивают.) И еще после смерти меня вспоминать… (Внезапно прислушивается.) Федя… (Отталкивает несчастных.) Федя мой… Феденька зовет… Федя-ааа!..

Мужчины, сидя на «собственных местах», со стонами раскачиваются из стороны в сторону, как два маятника Фуко. Вот так, по преданию, первобытные люди переживали поражение на войне или разорение дома…

Монтер.О-о-о, кто это?..

Кошкин.А-а-а…

Монтер.Ох, бабища… И хватка какая… Заметили хватку?.. (Мается.)

Кошкин.О-о-о… (Мается.) Она не виновата…

Монтер.Не виновата… (Мается.) Конечно, никто не виноват… (Внезапно замирает.) Что вы сказали?..

Кошкину, похоже, совсем не до общения .

Что вы сказали, повторите?

Кошкин.Я…

Монтер.Что – вы?

Кошкин.Виноват… Я очень виноват перед этой женщиной…

Монтер.Вы?..

Лев Николаевич мается .

Да кто она вам?

Кошкин.Как вам сказать… Я не знаю…

Монтер.Вы и перед этой виноваты?

Кошкин.А-а-а…

Монтер.Да кто вы такой, черт вас побери? Если вы ее не любите, если она вам не нужна, если для вас только эпизод – тогда зачем??

Кошкин.Вам же трудно, не надо…

Монтер.Не обо мне речь!.. Себя исключил!.. Считайте, что меня нет!..

Кошкин.Я не могу так считать, поскольку вы – человек…

Монтер.Довольно! Скажите: вы любите Оличку?

Кошкин.Я же убью вас своим признанием…

Монтер.Отвечайте, или я вас убью!

Кошкин.Хорошо. Люблю.

Монтер.Любите?

Кошкин.Люблю, да, только…

Монтер.Без только! Действительно любите или сознательно ломаете ей и мне жизнь?

Кошкин.Ах, как мне больно… (Мается.) Как больно то, что вы говорите…

Монтер.Не притворяться!

Кошкин.О-о-о…

Монтер.Почему вы опять ее бросили и сбежали? Как вы могли оставить ее одну? А если бы!.. (Вскакивает и сотрясает Льва.) Отвечайте!.. (Сотрясает.)

Кошкин.Больно, мне очень… Голова – как отдельно от волос…

Монтер. Да?..

Кошкин. О, да…

Монтер. Э-э, погодите … (Ощупывает Кошкина.) Ух, ты, котелок, в самом деле… Черепушка, как посмотреть…

Кошкин.Однажды ушибся…

Монтер.Нормально, однако, ушибли… (Ощупывает.) Так

больно?

Кошкин.Теперь уже нет…

Монтер.А раньше было больно?

Кошкин.Очень было больно…

Монтер (массирует ему голову). В детстве вас уронили, наверно… И даже, по-моему, как следует… Даже такое впечатление, как будто ребро на черепе… От уха до самой макушки…

Кошкин.Это меня били… Ой, пожалуйста… Люди…

Монтер.Люди могли и прибить … (Массирует.)

Кошкин.Меня бил один человек, но очень больно… В живот, по ребрам… по почкам, по печени… (Зажмуривается.) В диафрагму, в пах… ногами…

Монтер.Плохо ваше дело!

Кошкин.Очень больно…

Монтер.А вы молча терпели? И ничего?

Кошкин.Я не мог…

Монтер.С виду вы – так, ничего… По виду – могли бы… Это же надо без рук и без ног, чтобы дать себя в пах…

Кошкин.Когда он меня топтал, я думал об одном: я не знаю слова или способа, как ему объяснить, что мне очень больно… Что он жесток… Чудовищен… И еще тогда думал: пока я не знаю, как объяснить… пока я не знаю, как остановить – надо терпеть.

Монтер.Чушь какая!

Кошкин.Нет.

Монтер.Абсолютная чушь! Ему не объяснять – его бить надо. Смертным боем. Иначе он ничего не поймет. Иначе его никак не остановить. Это уж вы мне поверьте.