Александр Назаров - Сошедшая

–Давайте жизнь воспоем!
-Но вместе мы умрем!
-И снова буду я дышать
-Но лишь со мной сгорать
-Я обыграл свою судьбу
-О небеса, я к вам иду

Душа из строчек книги тело обретет,
И вечный круг вдруг превратится в миг,
Умрет извечность стародревних книг,
Со смертью вечности и смерть умрет!

И рвется нитью вечность,
Зеркала уже не видят слез,
И в них ворвется вихрь грез,
Сгорает бесконечность.

Так холодно, так страшно, застыла тишина,
И в небе мне не светят ни звезды, ни луна.
Себя не помню, мир погас, и боль щемит в груди.
Но как ни страшно мне ступать, я говорю «Иди».
И вой раздался резко, а может это я?
И вою я от страха, пути не находя.
Забытый я ребенок, без имени, без дома,
Метаюсь по пустыне в поисках покрова.

И ветер мечет свой песок в усталые глаза.
И дюны проглотить грозят: «Вот и нет меня».
Совсем не греет тело тонкая одежда,

Но вижу я огни вдали, вот тусклая надежда.
И вой раздался резко, а может это я?
И вою я от страха, пути не находя.
Забытый я ребенок, без имени, без дома,
Метаюсь по пустыне в поисках покрова

И вот, безмолвный стражник-дверь возник передо мной.
Дом старый, мрачный у порта, от времени косой.
Совсем нет сил, я упаду, я слишком долго шла.
Свернусь клубочком, чуть дыша, у темного окна.
И вой раздался резко, а может это я?
Лежу у двери дома, зайти сил не найдя.
Забытый я ребенок без имени, без дома.
Надежду отпустила и смерть принять готова.

Кто там сопит под моей дверью?
Неужто это дикий зверь,
Но с ним я справится сумею,
О будь любезен, мне поверь.
Но кто же это? Человек!
Что она делает здесь ночью?
Воистину, безумья век.
Она пропала, это точно…

Ну-ка дева, ты мне расскажи,
Как оказалась ты среди пустыни?
(Я ничего не помню)
Ну же, выпей ты стакан воды,
А я пока приготовлю простыни.
Но родная, как же звать тебя?
(Я не знаю)
Что значит, ты не знаешь?
Тут у нас совсем беда.
Дева, ты меня пугаешь.
Вот ведь ерунда!

Утро ночи будет мудренее,
А тебе надобно поспать.
Одеяло, чтобы потеплее.
Тебя ночью будет обнимать.
Она засыпает
Ну и времена пошли:
Девушки в пустыне,
Странные жрецы пришли
В ветхие святыни.

Что же делать мне теперь с тобой,
Как назвать тебя?
Поживи-ка ты пока со мной,
Свое здоровье сохраня.
Ночь исчезнет, завтра днем,
Да с утра пораньше,
Тебе имя подберем,
И пойдем мы дальше…

Скорее, скорее, смотрите,
В порту ночью трупы нашли.
Бегите, бегите, спешите,
Пока еще не унесли!

А что за странные следы
У трупа здесь, на шее.
Специалиста мы должны
Позвать сюда скорее.

Готов немного свет пролить
На ваши здесь дилеммы:
То монстры, любят кровь испить,
А имя им – вампиры.

Кто этот странный господин,
Ведь он здесь раньше не был,
Прибыл с семьей он иль один,
И кем он прежде слыл?

Я буду рад представиться,
Не довелось прославится
Мне, бедному жрецу.
Церквушку ту займу,
Её восстановлю,
В порядок приведу.
Но только попрошу,
Поверьте, не шучу.
В церквушку вас не заходить,
Ведь там пока ужасно,
Отнюдь не безопасно
В руины заходить.

Пора теперь откланяться:
Мне надо обустраиваться .
Церквушку прибирать.
Алтарь уж осветил,
Ой, кое что забыл,
Меня же Генрих звать.

–Вы слышали этот имперский акцент?
-О, как он добр взглядом!
-Как хорошо он дал ответ.
-Всё плюсы сплошь и рядом!

Внемлите люди, этой ночью
Я видела вампира.
К порту летел он, это точно.
С крылом нетопыринным.

Ну что за ужас, как теперь
Мы будем ночью спать?
Запрем же поплотнее дверь.
Молитвы нам читать!

Но что за гвалт, что за садом
Устроили вы здесь, в порту?
Скажите только мне о том,
И я тот час уйду.

Тебе бы, парень, уши мыть,
Не слышал раз проблемы.
То монстры любят кровь испить,
А имя им – вампиры.

И словно жизнь отрезал острый нож,
Оставив за спиной туман кровавый,
Что на остывший утром сон похож.
А сон тот ускользающий, коварный.
Вот – амнезия, вот – сплошной вопрос:
Кто я и где? Но нет нигде ответа.
Меж тем в груди лишь страх глухой возрос:
Сумею ли добраться до просвета?

И нельзя сломать оковы.
Снять у памяти засовы.

И знаю, я умею говорить,
Названия и термины предметов,
Но о себе я потеряла нить
Своих стенаний, своих сюжетов.
Вот – амнезия, вот – сплошной вопрос:
Кто я и где? Но нет нигде ответа.
Меж тем в груди лишь страх глухой возрос:
Сумею ли добраться до просвета?

И нельзя сломать оковы.
Сбросить с памяти сасовы.

Но все же теплится искра надежды,
Что живы будем мы и не помрем…
Я знаю, будто слышала я прежде:
«Темней всего под ярким фонарем»

И нельзя сломать оковы.
Сбросить с памяти сасовы.