Игорь Родин - Адажио. Реквием в 2 актах

Фрау Шульц: — Да, примерно полгода назад.

Ганс Хофер: — И кто он?

Фрау Шульц: — Торговец шерстью из Берлина. Отто Майер. Из хорошей семьи, вполне воспитанный самостоятельный мужчина.

Ганс Хофер: — Она его любит?

Фрау Шульц: — Ганс, вы задаете вопросы, на которые я не могу ответить. Наверное, да. Вы ушли на фронт, не было никаких известий. Потом прошел слух, что вы погибли. А ей, сами понимаете, как-то надо было строить свою жизнь…

Ганс Хофер: — Понятно. И где она сейчас?

Фрау Шульц: — Два месяца назад они уехали в Аргентину.

Ганс Хофер: — В Аргентину? Надолго?

Фрау Шульц: — Не знаю. Пока здесь все это не закончится.

Ганс Хофер: — Значит надолго. У вас есть ее адрес?

Фрау Шульц: — Адрес?

Ганс Хофер: — Да, адрес в Аргентине.

Фрау Шульц: — Адрес… Да, адрес… (смотрит перед собой, не двигаясь) Адрес… Где же адрес? Я не знаю…

Ганс Хофер: — Не знаете адреса собственной дочери?

(Фрау Шульц продолжает сидеть, глядя прямо перед собой.)

Ганс Хофер: — Тетушка Ингрид, вы меня слышите? Что с вами? Вы себя хорошо чувствуете?

Фрау Шульц: (медленно поворачиваясь к собеседнику) – Да, хорошо.

Ганс Хофер: — Ну так адрес-то есть? Они же вам его сообщили?

Фрау Шульц: — Адрес?

Ганс Хофер: — Тетушка Ингрид, вы что, издеваетесь? Адрес! Адрес! Они вам сообщили его заранее? Ну, или потом, письмом или там телеграммой…

Фрау Шульц: — Ах, да. Телеграмма… Была телеграмма… О чем она?

Ганс Хофер: — Тетушка, уж кто-кто, а я никак не могу знать, о чем телеграмма. Где она, куда вы ее дели?

Фрау Шульц: — Телеграмма… Куда я ее положила? На шкаф?

(Хофер встает и шарит на шкафу. Ничего не находит.)

Фрау Шульц: — Или в ящике стола, где счета…

(Хофер открывает ящик, выбрасывает из него счета, достает телеграмму. Читает.)

Ганс Хофер: — «Сообщаем, что паром «Герхардт фон Рютте», следовавший из Гамбурга в Буэнос-Айрес, сразу после выхода из дельты Эльбы, в районе острова Нойверк, был подвергнут бомбардировке англо-американской авиацией. В результате прямых бомбовых попаданий и полученных повреждений паром полностью затонул менее чем за 20 минут. Никому из пассажиров и членов команды спастись не удалось. Выражаем соболезнования по поводу гибели членов вашей семьи… Связаться с нами можно…»

(Хофер роняет телеграмму и медленно садится на диван. Фрау Шульц внезапно приходит в себя.)

Фрау Шульц: — Что я хотела? Ах, да! Надо приготовить кофе. (Встает и отправляется на кухню.) Так на сколько вы говорите, у вас отпуск? Скоро снова на фронт?

Ганс Хофер: — Скоро… Скоро.

(Встает и выходит из квартиры.)

(Маленькая двухкомнатная квартира во втором этаже старого дома недалеко от дома Фрау Шульц. Ганс Хофер сидит в полупустой комнате. В комнате стол, пара стульев, диван и старый рояль. На всем лежит слой пыли. Окна занавешены шторами, поэтому в комнате полумрак. Некоторое время Хофер стоит посередине, затем подходит к окну, отодвигает занавеску. В комнату проникает луч света. Хофер снова задвигает штору. Раздается телефонный звонок.)

Ганс Хофер: – Алло! Кто говорит? Портовая служба Гамбурга?.. Да, оберфюрер СС Ганс Хофер слушает… Вы проверили сведения о пароме «Герхардт фон Рютте»?.. Да. Что? Все подтвердилось? Это точно?.. Меня в первую очередь интересует, были ли выжившие… Что, со всего парома ни единого человека? Понятно… Ясно… Несколько прямых попаданий… Спасибо… Хайль.

(Хофер садится на диван, некоторое время сидит молча.)

Ганс Хофер: — Ну, вот и все… Оркестр выходит на коду…

(Достает из кармана пистолет, смотрит на него. Затем зажигает свет. Подходит к роялю. Открывает крышку, в задумчивости берет несколько нот. Внезапно раздается звонок в дверь. Ганс закрывает крышку и прислушивается. В дверь снова звонят. Хофер опять достает из кармана пистолет и подходит к двери. Открывает дверь и тут же инстинктивно уворачивается от удара ножом. Нападающий по инерции пролетает вперед. Хофер ударом в челюсть отправляет его на пол, затем обезоруживает. Закрывает дверь, бесчувственное тело привязывает к стулу. Набирает в стакан воды, выплескивает в лицо связанному. Тот приходит в себя. Это молодой человек лет 16–17.)

Ганс Хофер: — Ты кто? (Молодой человек молчит, с ненавистью глядя на него.) Чего молчишь? Зачем меня убить хотел? Мы встречались и я сделал тебе что-то плохое? (Вглядывается в парня). Нет, не помню. В первый раз вижу эту физиономию. Может, тебе заплатили, чтобы меня убить? (Молодой человек смеется, потом сплевывает кровь на пол.) Хотя какой из тебя убийца? Червяк дохлый…

Молодой человек: — Сам ты червяк! Тварь!

Ганс Хофер: — Ого. По крайней мере, становится ясно, что это что-то личное. Так мы уже встречались?

Молодой человек: – Да, встречались, сволочь! Никогда бы тебя не видеть!

Ганс Хофер: — Интересно… Когда же я успел тебе так насолить?

Молодой человек: — Не мне! Отцу!

Ганс Хофер: — Еще интересней. А кто у нас отец?

Молодой человек: — Вернер!

Ганс Хофер: — Кто это?

Молодой человек: — Герхардт Вернер! Владелец мясной лавки в соседнем доме!

Ганс Хофер: — Ах, этот… Так ты его сын?

Молодой человек: – Да, сын! И горжусь этим! Я помню, как его арестовывали! И ты был у них главный!

Ганс Хофер: — Тебя как зовут-то?

Молодой человек: — Фриц! Фриц Вернер! Если бы я только не был связан!

Ганс Хофер: — Если бы ты не был связан, я бы проломил тебе голову, и на этом бы все закончилось. (Хофер берет второй стул, ставит его напротив, садится). Скажи, ты когда-нибудь убивал?

(Молодой человек молчит.)

Ганс Хофер: — Вижу, не убивал. А оттого не знаешь, как это трудно (берет нож). Ты знаешь, сколько сил нужно, чтобы пробить грудину? Как направить нож, чтобы он прошел между ребер? Знаешь о том, что человек умирает далеко не сразу, даже если нож вошел прямо в сердце? И по меньшей мере еще минут пять он живет, осознавая, что его только что убили? Что он смотрит на тебя взглядом, полным животного ужаса? Что потом у него начинаются судороги, переходящие в агонию? Что губы синеют и вываливается язык? А у многих отказывают кишечник и мочевой пузырь? Так что во всем этом нет ничего героического. Смерть безобразна, и она воняет, страшно воняет, мой юный друг… Значит, говоришь тебя зовут Фриц Вернер? И ты пришел отомстить за своего папашу? Да, кстати, где он теперь, твой замечательный папаша?