Юлия Надеждинская - И встретила Серого Волка

Лиса: Бог мой! А ведь и точно! В качестве утешения могу сказать, что своей формой Вы похожи на полную Луну, если сравнение с женским образом Вас не смутит.

Колобок (подкатываясь ближе): Сравнением с небесным светилом невозможно смутить, мадам. Наоборот, это комплимент. Лишь бы моя бродячая жизнь не сделала из меня полумесяц. Много, знаете ли, желающих.

Лиса (улыбаясь): О, меня – вычеркните. Я мучное не ем. У меня фигура. Да и тяжеловато после чистых углеводов от охотников ноги уносить.

Колобок (скривившись): Мои углеводы уже далеко не чистые. Утратили первозданную белизну. Чистым и румяным я был, когда моя бедная мать вытащила меня из печи (дергается, смахивает слезу).

Лиса: Ну, полно Вам вспоминать Ваше детство. Я тоже была чиста как снег. В плане жизненных помыслов. И что? Природа сделала из меня убийцу! Таскаю кур…

Колобок (бодро): Зато Вы хорошенькая! Хотел бы я завоевать такую.

Лиса (смущаясь): Тогда Вам нужно научиться декламировать стихи. Мой отец при помощи их так затащил в нору мою красавицу-мать. Кавалеров у нее было предостаточно, но отец всех обошел тем, что сутками декламировал ей Гете.

Колобок: Кто такой Гете?

Лиса: Один мертвый поэт. Отец был так увлечен его творчеством, что наказал нам после своей смерти отвезти его к таксидермистам, чтобы те выпотрошили его, набили соломой и продали местной библиотеке. Хотел стоять в отделе зарубежной литературы.

Колобок: И что же дальше?

Лиса: Мы, дети, выполнили его волю. И даже подзаработали. Правда, совсем немного. А отец стоит теперь там, в углу, рядом с фикусом. С довольной мордой. И одна милая девушка регулярно смахивает с него пыль.

Колобок: Какой-то анатомический театр, мадам. Видимо, вся Ваша семья тяготеет к искусству. А я из невежественной семьи. Мои родители – батраки, вынужденные сутками гнуть спины из-за корочки хлеба. После смерти я бы тоже себя кому-нибудь завещал. Какому-нибудь научному обществу. Да только кто меня купит! А так было бы славно хоть немного подправить их финансовые дела.

Лиса (бодро): А Вы продайте себя географическому! Когда Вы достаточно подсохнете, из Вас получится замечательный глобус! Будете стоять в школьном кабинете географии на лакированной подставочке и на ножке!

Колобок: На ножке?! Вы шутите? Вы считаете, что после смерти у меня может вырасти нога?!

Лиса: Какой же Вы глупый, однако! Вам ее приделают, эту ногу. Воткнут в проделанное в Вашей окружности отверстие. Только Вы уже ничего не будете чувствовать. Но прославите себя на века. Пока Вас мучная моль не сожрет.

Колобок: Перспектива, конечно, заманчивая.

Лиса: Вы бы и в кабинете геометрии пригодились. Еще при жизни. Стояли бы на учительском столе, приговаривая «Моя наружность – это окружность». Реализовывали бы свои амбиции. Если они у Вас есть.

Колобок: Уж чего-чего, а амбиций у меня предостаточно! Несмотря на ограниченность своих возможностей, я хотел бы познакомиться с порядочной женщиной и жениться (смотрит на лису).

Лиса (испуганно): Меня – вычеркните! Я – непорядочная. Через мою нору весь лес прошел! Моя репутация – притча во языцех. Хорошо, что до такого позора не дожила моя мать. Я бы не знала, как оправдаться!

Колобок: Это – мелочи, мадам. Ваша репутация мне не страшна. Потому что я выше предрассудков. Меня подкупает Ваша предельная искренность и красота. Я чувствую внутри Вас трепетную, страдающую душу. Не подумайте, что женским вниманием я обделен. Есть такие фифы, которым хочется затащить в свою одинокую постель молодого уродца. Одна такая недавно вынесла меня в лапах на окраину леса, облила зловонным мускусом, а потом кричала как в бреду: «Приди и возьми меня!». А я катался вокруг нее, задыхаясь от запаха как идиот. Хорошо, что мускус быстро выветрился.

Лиса: И что потом?

Колобок: А потом она разозлилась, охрипла, и я стал ей неинтересен. (Задумывается). От другой экзальтированной дамочки я улепетывал с вилкой в боку! Она носила с собой этот опасный предмет в целях самообороны. А я всего лишь нечаянно сбил ее с ног и, чтобы загладить вину, предложил познакомиться. Уж не знаю, каких фантастических чудес она от меня ждала, только очнулся я в муравейнике, весь в поту, а в боку – вилка! Потом были и еще…

Лиса: Вот что я Вам скажу, месье. Вам необходимо искать женщину по себе. Поселиться поблизости от пекарни. Я могу и дорогу Вам показать. Я хорошо ее изучила. Я иногда приворовываю у пекарей масло.

Колобок: Какая же Вы отчаянная! Мой Вам восторг! Я бы тоже хотел что-нибудь у кого-нибудь воровать. Чтобы проводить свою жизнь в поисках приключений. А так… скучища смертная, рутина. Мне бы такую, как Вы, я бы огонь, воду и медные трубы прошел. Не утонул, не сгорел и застрял бы! (Подкатывается еще ближе, взволнованно дышит).

Лиса (в легкой панике): Даже не знаю, мон шер, мне надо подумать. С виду Вы, и правда, ничего. Симпатичный… Кстати, а сколько в Вас килокалорий?

Когда мучное – вредно

Лиса (потрогав Колобка лапой): Надо же! Какой мягкий! Будто только что из печи. И сколько же вам часов, месье?

Колобок (откатываясь в сторону): Ремарка про печь была лишней, мадемуазель. Мне от роду ровно пять дней.

Лиса (закрывая лапами морду): Любите вы, деревенское дурачье, прибавлять себе возраст, чтобы познакомиться с хорошенькой женщиной. Да будет ли вам известно, месье, что я живу на свете пятьдесят раз по пять дней, поэтому повидала всякое. И всяких.

Колобок (пытаясь сощуриться): У меня неважно с математикой, мадемуазель. Очевидно, накатанные километры дали о себе знать, и я принял несколько часов моей никчемной жизни за вечность. Поэтому и солгал. Прошу меня извинить.

Лиса (хохоча): О, да вы с пробегом, мальчик мой! Наверняка катились прочь от отчего дома, не разбирая дороги. Знавала я таких. Горячих, вспыльчивых. Что называется, без царя в голове. Многих потом нашли бездыханными на обочине дороги. Хотели увидеть свет в конце туннеля, да так и не увидели его, этот свет. Надеюсь, вам повезет.

Колобок (загрустив): Я не стремился к свету, мадемуазель. На подоконнике, куда положила меня остывать моя приемная мать, было достаточно свободы. Пожалуй, я бы там половину жизни провел, не опасаясь быть съеденным. Но безумный взгляд моего приемного отца убедил меня в обратном. И – понеслось!

Лиса (с сарказмом): Старик, скорее всего, был голоден, малыш. Где-то я уже слышала подобную историю, где парочка бедняков слепила из остатков муки и мусора хлебный шар, но так и не успела съесть его, потому что шарик пропал. Сказывают, его видали потом на большой дороге. Был в большом авторитете у больших зверей.

Колобок (подкатываясь ближе): И что потом?

Лиса (лукаво): Да ничего нового. Поговаривают, что он сдал их охотникам. А его самого нашли спустя полгода на городской свалке. С дыркой в башке.