Вадим Климов - 2 пьесы 2. Веселые истории

Парню крылья пририсовали,

Не похожи они на скатерть,

И прозрачней дымки морозной.

Крылья пушинки просто,

Мягче лунного света

И теплые как плащаница.

Парень в крыльях в раю.

Небесные твари всегда на ветру.

ДРУГОЙ. А мне кажется ты подарил пижаму одной знакомой после того как она приходила к тебе в гости. И тебя не смущало что ты, тварь, был женат.

СЛОН. Девки в кокошниках без сарафанов, варьете какое то, не эстетично. Мой высокохудожественный вкус оскорбляют такие низменные мыслишки. Думать надо о другом, однако ж тому не радуйтесь, что духи вам повинуются, но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах. Или не думать. Но не думать это значит не мыслить, а не мыслить значит не существовать. Но я существо, потому что из плоти. А плоть моя жаждет.

ДРУГОЙ. Девок в кокошниках.

СЛОН. Жаждет знаний, понять надо отчего душе хорошо, отчего плоть страдает. Если все страхи и страсти от разума, от непонимания сути души, то как унять душу? Чем усладить дух, чтобы не возжелать утех плотских. А если не смотреть на страдания, то зачем их нам явили? Для ликования или вразумления. Кто только не усмирял плоть страданиями.

ДРУГОЙ. И чо? Да ничо! Это тайна. Люблю таинственные тайны. Из прошлого.

Огонь живой всю ночь

По келье бегал боясь,

За тайнопись свое безумство

Так просто выказать не может,

Как в кино.

СЛОН. Поэтому они собрались тайно. Тайно ели, тайно пили, но были все 12.

ДРУГОЙ. От туда же.

Три кошки завлекали воробья.

Одна сулила рубль,

А две другие рыбу семгу.

Свечей, свечей, свечей, свечей,

На сцену свет.

Но где же взять аристократа?

Одиннадцать философов играли

В «кошки мышки».

Акт третий «Убиение царя»

И где же здесь смешное, м?

Щелкунчик…

И соблазнился воробей на рыбу.

Его любили кошки до утра.

К обедни он очнулся,

Молился яростно за упокой царя.

Ха ха он принц.

Одиннадцать философов откланялись.

СЛОН. Хрень. И в саду были многие, а дальше? Я вернулся к неизвестному, где они были? Разбежались? Только про одного известно, где он был и несколько раз сказал, «я его не знаю». Струсили? Почему? Боялись? А могли собраться опять тайно. Возлежат такие и трясутся от страха, пьют неразбавленное вино и молчат. Есть факт, что женщины утром пошли к двум и сказали, что тела нет. Есть факт, что другие женщины пошли к другим и сказали, «тела нет». Значит, женщины знали куда идти. Было значит тайное место. Много странного.

ДРУГОЙ. Лежат и разговаривают.

ПЕРВЫЙ. А ты чо пришел?

ВТОРОЙ. Не твое дело.

ТРЕТИЙ. Это наше дело. Мы же братья.

ЧЕТВЕРТЫЙ. Это вы братья. Я вам не брат.

ПЯТЫЙ. Хватит. Мы же хлеб переламывали.

ШЕСТОЙ. Нас он ближе посадил.

СЕДЬМОЙ. Это мама ваша просила, а он сказал. «но дать сесть у Меня по правую сторону и по левую – не от Меня зависит, но кому уготовано Отцем Моим».

ВОСЬМОЙ. А ты нашу маму не трогай. Она по-родственному, по-простому, хотела как лучше. Тетка она евонная.

ДЕВЯТЫЙ. Он же сказал в ответ говорящему: кто Матерь Моя? и кто братья Мои? И, указав рукою Своею на учеников Своих, сказал: вот матерь Моя и братья Мои; Понял да. Все мы братья его.

ДЕСЯТЫЙ. Что делать будем?

ОДИННАДЦАТЫЙ. Подождем субботу.

ПЕРВЫЙ. А дальше?

ВТОРОЙ. Не переживай, пойдем куда нибудь.

ТРЕТИЙ. Я один тогда пойду.

ЧЕТВЕРТЫЙ. Я тебя не отпущу.

ПЯТЫЙ. А похороны?

ШЕСТОЙ. Женщины и поклонники справятся без нас.

СЕДЬМОЙ. А идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева; ходя же, проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное; больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте; даром получили, даром давайте. Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха, ибо трудящийся достоин пропитания. В какой бы город или селение ни вошли вы, наведывайтесь, кто в нем достоин, и там оставайтесь, пока не выйдете; а входя в дом, приветствуйте его, говоря: мир дому сему.

ВОСЬМОЙ. Сегодня нельзя. Ищут нас, наверное.

ДЕВЯТЫЙ. Не боись братан.

ДЕСЯТЫЙ. Отлежимся.

ОДИННАДЦАТЫЙ. А может споем? Господя помилуй меня, Господя помилуй меня. (Пауза.)

СЛОН. Я дебил, не идиот воспетый русской литературой. Безынициативный дебил. Мне ничего не хватает. Вот точно про ничего. У меня ничего нет, ничего не было, я ничто. Я повторяю десять раз и снова никто не знает как же мне… Ничего, ничего. Ничего не светит, ничего ни греет, нет ничего. В этой ничтожной пустоте, мой грех – мое счастье. Когда-то, гуляя по набережной, когда был еще свет, я думал про луну и солнце, я мог разделить свет и тьму, а теперь ничего этого нет. Ничто меня не тревожит кроме меня самого. Только я себя тревожу, раздражаю, донимаю, мучаю. Может пойти порыбачить. Поставить сети, утром снять. Я же ловец рыбы, а не душ человеческих. Я душ не лечу, не к чему мне души, а рыба это фосфор для памяти полезно.

ДРУГОЙ. Папа римский помер, вознеслась душа его к вратам, спрашивает его Петр: «ты чей будешь?» «Я, – говорит, – Папа Римский». «Чей папа?» «Римский, глава церкви, наместник бога». «Подожди, давай разберемся. Господь, тут твой наместник с земли, что делать?» Бог отвечает: «спроси у сына моего, он там последний был». «Иисус, тут вопрос». Иисус поговорил с папой Римским, поворачивается и говорит: «Помните, я секцию рыболовов организовал на Галелейском море? Представляете, все еще работает».

ПРИСТАВ. Ты уже всем это рассказывал. Не красиво.

ДРУГОЙ. Устройство починили.

ПРИСТАВ. Испытывают.

ДРУГОЙ. На ком?

ПРИСТАВ. Не положено разглашать.

ДРУГОЙ. Как будет готово, свистни.

СЛОН. Я 25 лет верой и правдой, за отечество, понимаешь? А они меня как дворового мужика. Столько я пользы государству принес, 25 лет молчал, никто не знал, такая секретность. Американцы про такое кино снимают, а я лежу на диване, и сказать про свои героические годы не могу, подписка. Помню, поставили задачу, внедрили в театр, а это тебе не молодые поэты, там люди тертые, фальшь чуют за версту. 25 лет в этом всём, пропах весь. А потом к художникам, эти просто уроды самовлюбленные. А я такой добрый, отзывчивый. А они все меня не любят. Как страшно жить в нелюбви. Ты им говоришь «Дорогие мои, любимые», а они глаз прищурят и отворачиваются, и обижаются. Гении, что с них взять.

ДРУГОЙ. Врешь. Ты зачем вообще врешь?

СЛОН. 25 лет среди поэтов безмозглых, среди поэтов вообще редко встречаются умные люди, все больше алкоголики. Каждую неделю по четвергам презентации, а по пятницам пятницы. Они в субботу все пьют и художники, и артисты. А рокеры эти. Выпало же на мою долю. Эти рокеры накурятся, перепьются. О славе мечтают. Битлез блин все не признанные.

ДРУГОЙ. Поизносился.

СЛОН. Надорвался я. Сил моих больше человеческих нет, смотреть на всю эту богему больше не могу. Как жить, может и не жить вовсе, может в секту податься, молиться.