Антон Чехов - Дядя Ваня

Серебряков(сидит в кресле перед открытым окном и дремлет) и Елена Андреевна(сидит подле него и тоже дремлет).

Серебряков (очнувшись). Кто здесь? Соня, ты?

Елена Андреевна.Это я.

Серебряков.Ты, Леночка… Невыносимая боль!

Елена Андреевна.У тебя плед упал на пол. (Кутает ему ноги.) Я, Александр, затворю окно.

Серебряков.Нет, мне душно… Я сейчас задремал, и мне снилось, будто у меня левая нога чужая. Проснулся от мучительной боли. Нет, это не подагра, скорей ревматизм. Который теперь час?

Елена Андреевна.Двадцать минут первого.

Пауза.

Серебряков.Утром поищи в библиотеке Батюшкова. Кажется, он есть у нас.

Елена Андреевна.А?

Серебряков.Поищи утром Батюшкова. Помнится, он был у нас. Но отчего мне так тяжело дышать?

Елена Андреевна.Ты устал. Вторую ночь не спишь.

Серебряков.Говорят, у Тургенева от подагры сделалась грудная жаба. Боюсь, как бы у меня не было. Проклятая, отвратительная старость. Черт бы ее побрал. Когда я постарел, я стал себе противен. Да и вам всем, должно быть, противно на меня смотреть.

Елена Андреевна.Ты говоришь о своей старости таким тоном, как будто все мы виноваты, что ты стар.

Серебряков.Тебе же первой я противен.

Елена Андреевна отходит и садится поодаль.

Конечно, тыправа.Я не глуп и понимаю. Ты молода, здорова, красива, жить хочешь, а я старик, почти труп. Что ж? Разве я не понимаю? И, конечно, глупо, что я до сих пор жив. Но погодите, скоро я освобожу вас всех. Недолго мне еще придется тянуть.

Елена Андреевна.Я изнемогаю… Бога ради, молчи.

Серебряков.Выходит так, что благодаря мне все изнемогли, скучают, губят свою молодость, один только я наслаждаюсь жизнью и доволен. Ну да, конечно!

Елена Андреевна.Замолчи! Ты меня замучил!

Серебряков.Я всех замучил. Конечно.

Елена Андреевна (сквозь слезы). Невыносимо! Скажи, что ты хочешь от меня?

Серебряков.Ничего.

Елена Андреевна.Ну, так замолчи. Я прошу.

Серебряков.Странное дело, заговорит Иван Петрович или эта старая идиотка, Марья Васильевна, — и ничего, все слушают, но скажи я хоть одно слово, как все начинают чувствовать себя несчастными. Даже голос мой противен. Ну, допустим, я противен, я эгоист, я деспот, но неужели я даже в старости не имею некоторого права на эгоизм? Неужели я не заслужил? Неужели же, я спрашиваю, я не имею права на покойную старость, на внимание к себе людей?

Елена Андреевна.Никто не оспаривает у тебя твоих прав.

Окно хлопает от ветра.

Ветер поднялся, я закрою окно. (Закрывает.) Сейчас будет дождь. Никто у тебя твоих прав не оспаривает.

Пауза; сторож в саду стучит и поет песню.

Серебряков.Всю жизнь работать для науки, привыкнуть к своему кабинету, к аудитории, к почтенным товарищам — и вдруг, ни с того ни с сего, очутиться в этом склепе, каждый день видеть тут глупых людей, слушать ничтожные разговоры… Я хочу жить, я люблю успех, люблю известность, шум, а тут — как в ссылке. Каждую минуту тосковать о прошлом, следить за успехами других, бояться смерти… Не могу! Нет сил! А тут еще не хотят простить мне моей старости!

Елена Андреевна.Погоди, имей терпение: через пять-шесть лет и я буду стара.

Входит Соня.

Соня.Папа, ты сам приказал послать за доктором Астровым, а когда он приехал, ты отказываешься принять его. Это неделикатно. Только напрасно побеспокоили человека…

Серебряков.На что мне твой Астров? Он столько же понимает в медицине, как я в астрономии.

Соня.Не выписывать же сюда для твоей подагры целый медицинский факультет.

Серебряков.С этим юродивым я и разговаривать не стану.

Соня.Это как угодно. (Садится.) Мне все равно.

Серебряков.Который теперь час?

Елена Андреевна.Первый.

Серебряков.Душно… Соня, дай мне со стола капли!

Соня.Сейчас. (Подает капли.)

Серебряков (раздраженно). Ах, да не эти! Ни о чем нельзя попросить!

Соня.Пожалуйста, не капризничай. Может быть, это некоторым и нравится, но меня избавь, сделай милость! Я этого не люблю. И мне некогда, мне нужно завтра рано вставать, у меня сенокос.

Входит Войницкийв халате и со свечой.

Войницкий.На дворе гроза собирается.

Молния.

Вона как! Hеlène и Соня, идите спать, я пришел вас сменить!

Серебряков (испуганно). Нет, нет! Не оставляйте меня с ним! Нет. Он меня заговорит!

Войницкий.Но надо же дать им покой! Они уже другую ночь не спят.

Серебряков.Пусть идут спать, но и ты уходи. Благодарю. Умоляю тебя. Во имя нашей прежней дружбы, не протестуй. После поговорим.

Войницкий (с усмешкой). Прежней нашей дружбы… Прежней…

Соня.Замолчи, дядя Ваня.

Серебряков (жене). Дорогая моя, не оставляй меня с ним! Он меня заговорит.

Войницкий.Это становится даже смешно.

Входит Маринасо свечой.

Соня.Ты бы ложилась, нянечка. Уже поздно.

Марина.Самовар со стола не убран. Не очень-то ляжешь.

Серебряков.Все не спят, изнемогают, один только я блаженствую.

Марина (подходит к Серебрякову, нежно). Что, батюшка? Больно? У меня у самой ноги гудут, так и гудут. (Поправляет плед.) Это у вас давняя болезнь. Вера Петровна, покойница, Сонечкина мать, бывало, ночи не спит, убивается… Очень уж она вас любила…

Пауза.

Старые что малые, хочется, чтобы пожалел кто, а старых-то никому не жалко. (Целует Серебрякова в плечо.) Пойдем, батюшка, в постель… Пойдем, светик… Я тебя липовым чаем напою, ножки твои согрею… Богу за тебя помолюсь…

Серебряков (растроганный). Пойдем, Марина.

Марина.У самой-то у меня ноги так и гудут, так и гудут! (Ведет его вместе с Соней.) Вера Петровна, бывало, все убивается, все плачет… Ты, Сонюшка, тогда была еще мала, глупа… Иди, иди, батюшка…

Серебряков, Соня и Марина уходят.

Елена Андреевна.Я замучилась с ним. Едва на ногах стою.

Войницкий.Вы с ним, а я с самим собою. Вот уже третью ночь не сплю.

Елена Андреевна.Неблагополучно в этом доме. Ваша мать ненавидит все, кроме своих брошюр и профессора; профессор раздражен, мне не верит, вас боится; Соня злится на отца, злится на меня и не говорит со мною вот уже две недели; вы ненавидите мужа и открыто презираете свою мать; я раздражена и сегодня раз двадцать принималась плакать… Неблагополучно в этом доме.