Влад Костромин - Наследники Мишки Квакина. Том II

– Так праздник же сегодня, – отрапортовал я. – День космонавтики.

– Молодцы. И как отметили?

– Провели субботник.

– И все?

– Боролись с израильской военщиной.

– Это похвально, как говорится, сын достойный своего достойного отца.

– Еще я монету нашел, – ободренный похвалой, признался я, протягивая ее отцу.

– Монета это хорошо. Это даже, можно сказать, чудесно, – он осмотрел мою находку. – У меня тоже была когда-то монета, так матерые филателисты ходили ко мне по ночам. И космонавтика это хорошо. Меня чуть в космонавты не взяли, но потом передумали, а так бы быть тебе сыном космонавта, – потрепал папаша меня по волосам.

– Ты бы как Гагарин был? – уточнил я.

– Может даже лучше. Я же Гагарина видел, вот как вас, – глядя в наши наливающиеся неприкрытым восхищением глаза, соловьем заливался отец.

– Правда? – спросил я.

– Юру Гагарина? – уточнил Андрюха.

– Конечно, Юрку Гагарина. Других же не было, – кивнул головой и по-ленински монументально задрал руку. – Простой такой парень, вроде меня, ну, может, чуть попроще… Уму непостижимо, как благодаря руководящей роли партии и лично Никите Сергеевичу Хрущеву простой русский парень попал, как говорится, не на Колыму или за Можай, а на околоземную орбиту, – он, склонив голову, как сыч, посмотрел на нас.

Терзаемый шустрым червячком сомнения, приползшим на смену бесу, я начал лихорадочно вычислять. Отец 1957 года рождения, а Гагарин погиб году в 68-69-м где-то.

– А когда ты его видел? – наконец не выдержал я, плеснув в костер разговора немного керосина сомнения.

– Нас, школьников, в Москву возили и на Красной площади мы его встретили, – вздохнул родитель, наполнив еще рюмку. – Земля ему пухом! – водка провалилась в бездонное горло.

– А еще кого вы видели? – Пончик не сводил с него восхищенного взгляда.

– Еще? – задумался отец, взгляд его блуждал по сторонам как экспедиция Амундсена. – Еще? – налил в рюмку, махом выпил. – Еще? – взгляд зацепился за книжный шкаф, сквозь дверь выглядывающий из моей комнаты. – Аркадия Гайдара я видел!!!

– Ух ты! – восхищенно вскликнул Андрей. – Живого Гайдара?

– Да вот как тебя, – небрежно взмахнул десницей отец, – Прямо вот так стоял передо мной, смеялся, даже книжку мне подарил. Вон там, в шкафу стоит, – узловатый палец указал нужное направление. – Можешь взять почитать, очень интересно – про штаны из «чертовой кожи», вроде как Пашка наш сейчас носит.

– А Горбачева вы видели? – преданно как щенок глядя в глаза, спросил Пончик, вспомнив горячо обсуждаемого деревенскими мужиками генсека и его «сухой закон».

– Горбачева? – отец задумался, пустив морщины, похожие на высохший такыр, по обширному лбу. – Горбачева пока что нет, но думаю, что увижу. Ладно, пойду на работу, а вас с праздником, щеглята, – с сожалением посмотрел на опустевшую бутылку и встал с табуретки. – Без партии вам не бывать орлами. Учитесь хорошо, дикобразы, и скоро станете космонавтами. Или комбайнерами – передовиками.

– Нет, мы лучше космонавтами, – вежливо отозвался я.

Андрюха согласно закивал.

– Зря, – не согласился отец. – Коммунистическая партия в моем лице вполне бы сделала из вас победителей социалистического соревнования с вручением переходящих красных вымпелов и радиоприемников «Ленинград-002». Ну, пока подумайте, время у вас есть, – ворча гордо, как насытившийся французской булкой, крошимой благообразной старушкой, голубь, закрывая за собой дверь на веранду, напутствовал он.

– Какой у тебя батя! – с восхищением и завистью сказал мне Андрюха. – Мне бы такого! И Гайдар книжку подарил, и Гагарина видел, и чуть в космос не полетел!

– Угу, – согласился я, точно помня из предисловия к «подаренной» книге, что автор погиб в первые дни Великой отечественной войны. – Самое место ему в космосе…

Рассказ выставлялся в первом туре Седьмого чемпионата прозаиков ЛитКульта. Занял шестое место в группе.

Поздним февральским утром отец вдруг подхватился с кровати и, как чертик из коробочки, выскочил из спальни.

– Рота, подъем! – так истошно, что на улице испуганно взвилась с березы стая грачей, сидевших там с благочинностью квакеров, заорал он, остановившись напротив двери в мою комнату. – Что спите, как сурки запечные? Подъем, рахиты!

– Вить, ты совсем ошалел? – откликнулась из кухни мать. – Все уже встали давно, один ты дрыхнешь.

– Как встали? Когда встали? – недоумевая, закрутил лысой головой как лошадь, отгоняющая надоедливых мух.

– Давно встали, – вышла мать из кухни. – Завтракать будешь?

– Давай, – протопал на кухню и гулко помочился в пустое оцинкованное ведро из-под угля.

Вернувшись в прихожую, тяжело плюхнулся на табурет, и устало облокотился на стол.

– Яичницы поджарь, – распорядился чуткий глава семьи. – Нет худа без утра. СтаршОй, ты чем там промышляешь? – проорал.

– Паяю, – вышел я из комнаты Пашки – младшего брата.

– Ху… ю, – передразнил отец. – Подай мне горчицу, сметану и хрен из холодильника.

– А тебе трудно руку протянуть и взять?

– Разговорчики в строю! Отец отдал приказ! – старательно почесал грудь, покрытую густыми волосами.

Под этот скребущий по нервам звук я достал из холодильника три стеклянные баночки.

– Что ты как чешпень какой? – плюхнула на стол подставку и водрузила на нее сковородку мать. – Или у тебя зудень завелся?

– Сама ты зудень! – жадно хватая поданные мной банки и щедро выплескивая содержимое на скворчащую яичницу, ответил отец. – Блинов напекла?

– Каких блинов?

– Ну, ты и чучундра! Масленица же сегодня! Пеки блины!

– Вить, до чего же ты зудливый! Из чего я тебе блины испеку?

– Скреби по сусекам! – папаша стал жадно пожирать яичницу. – Двух вон каких колобков напекла, – кивнул на нас, – а блины не можешь?

– Почему это я колобок? – обиженно спросил я.

– Это сейчас ты как падла худой, – просветила мать, – а когда родился, то был такой толстенький, ножки разложишь, ручки разложишь, и лежишь, щуришься, ну чисто Ленин.

Мы с Пашкой переглянулись, переваривая информацию.

Быстро, как лесной пожар, поглотив завтрак, отец закурил «Приму», откинулся спиной на подоконник, и начал немелодично напевать:

– Помидоры, помидоры, пусть живет у нас романтика в сердцах.

– Каскадеры, – поправил Пашка, вопреки своему обыкновению не перепутав малознакомое слово.

– Умнее батьки, да? – угрожающе уставился на него папаша, пытаясь проглотить взглядом.

– Нет! – поспешно открестился брат. – Ничего я не умнее!

– Мне с вами давно пора звание «Отца-героя» давать!

– Что ты к детям пристал? – вновь выглянула из кухни мать. – Вроде трезвый еще…

– Не мешай мне воспитывать отпрысков! – опять начал гулко скусти грудь, став при этом похожим на детеныша бабуина.