Эмиль Бродт - Маленькие трагедии. Сборник

Когда люди увидели волка, они закричали высокими голосами, подняли над головами копья и побежали к нему.

И тогда волк остановился, повернулся к ним, лёг на бок, вытянул вперёд передние лапы, поджал к животу задние, закрыл глаза и сделал вид, что спит.

И люди остановились. Они не знали, что делать. Если бы он удирал от них или тем более нападал на них, они бы знали. Но что делать c лежащим на снегу, часто и ровно дышащим волком, – такого навыка у них не было.

– Дух леса не хочет, чтобы мы убили его сына, – сказал один из них.

– Смотри, – сказал второй, показывая на вытянутые передние лапы волка, – он указывает в ту сторону, где мы поставили ловушку на зайца. Наверное, он хочет, чтобы мы принесли ему зайца.

Он сел над волком на корточки и сказал:

– Ты подожди здесь, а мы достанем из ловушки зайца и принесём тебе.

И они ушли.

Когда воздух очистился от их запаха, волк встал, отряхнулся от снега и медленно, часто отдыхая, запрыгал в сторону заходящего солнца.

На круглом столе, застеленном белой скатертью, стоит глиняная ваза с полевыми цветами, и лежит нераспечатанное письмо. Стол стоит посредине комнаты в старом деревянном доме. Пол в комнате из очень широких, однажды покрашенных досок, стены покрыты неравномерно выцветшими и словно впитавшимися в них обоями. Окно открыто, и ветер проникает в комнату и шевелит цветы в вазе. Они сухо шуршат.

Через окно видны склон холма, уходящий от дома вниз, луг под холмом, речка, текущая через луг. Впрочем, видна не собственно речка, то есть вода, но кривая линия, образованная деревьями и кустами, растущими по обоим берегам речки. За лугом лес, и дальше только небо. На небе много облаков, но они не покрывают его сплошь и редко закрывают солнце.

Дует сильный ветер, и видно, как колышется трава на лугу, качаются ветви деревьев и кустов на берегах речки, и быстро движутся по небу облака, а по земле – их тени.

В комнате на диване сидит женщина.

В этом доме жил её бывший муж. Два дня назад он умер, и вчера его похоронили. Она приехала, потому что получила его письмо. Он писал, что неизлечимо болен и хочет её увидеть.

Когда она приехала, то увидела, что он готов к смерти. Он был очень худ, глаза и рот сильно впали, кожа была светлой и холодной.

– Как ты живёшь? – спросил он.

– Нормально, – сказала она, пожав плечами.

– Как твои дети?

– Хорошо. Старший женат. У него дочка. Младшая заканчивает медицинский.

– Я не хочу, чтобы у тебя остались какие-нибудь претензии.

– Ну что ты. Какие могут быть теперь претензии. Что было, всё прошло.

– Я виноват перед тобой. Прости меня.

– Да я давно на тебя не сержусь. Что сердиться-то… Без пользы. Да и особо не за что.

– Значит, не сердишься?

– Нет.

– Ну и слава богу.

Он поднял лежавшую на одеяле руку, положил на её руку и слабо пожал.

Она взяла эту руку и положила на место.

Он умер на следующий день. Она не видела его смерти. Ей сказали, что он умер, она вошла в комнату и увидела его.

Он был точно такой же, как накануне. Было таким же выражение лица, такой же цвет кожи, так же его руки лежали вдоль тела на одеяле.

И не было какого-нибудь изменения в её чувствах к нему. Она воспринимала его точно так же, как накануне. Для неё, оказывается, не было разницы, жив он или мёртв. Она бы нисколько не удивилась, если бы его глаза раскрылись, посмотрели бы на неё, и он бы спросил: «У тебя нет ко мне никаких претензий?»

Рядом с кроватью стояли его теперешняя жена и его сын.

Этого человека родила женщина, из-за которой они разошлись.

На похоронах были она, его жена, сын и ещё несколько местных жителей, которых она не знала. Его похоронили, помянули, переспали ночь, и теперь надо было уезжать.

Женщина сидит на диване и, глядя в раскрытое окно, ждёт, когда придёт машина, чтобы ехать на станцию.

Входит его сын. Он ходит по комнате и останавливается у окна.

– Вы бывали здесь раньше? – спрашивает он.

– Нет. Не бывала.

– Здесь неплохо. Довольно красиво.

– Да, красиво.

Он закрывает окно. Сразу становится заметно теплее и тише. Перестают шуршать цветы в вазе.

– О чём он с вами говорил? – спрашивает сын.

– О вашей матери мы не говорили.

– А я не боюсь, что вы говорили о моей матери. У вас нет причин обижаться на мою мать. У вас в конце концов всё получилось хорошо. Муж, дети, благополучие, здоровье. А моя мать растила меня одна.

– Давайте не будем предъявлять друг другу претензии. Давайте не будем ссориться. Кому-кому, а нам с вами делить нечего.

– Всё же согласитесь, вы должны быть благодарны моей матери за то, что она избавила вас от этого негодяя.

– Не говорите так. Он уже умер.

– Да, вы правы. Неприлично и без толку. Всё-таки зачем он вас вызвал?

– Он хотел, чтобы я отпустила ему его грехи.

Он смеётся.

– Его грех перед вами – моя мать и я. И что, вы отпустили ему его грехи?

– Да. Мне это ничего не стоило.

Он снова смеётся.

– Не обижайтесь на меня, – говорит он. – Я, честное слово, не хотел вас задеть.

– Неприлично и без толку…

– Нет. Просто я действительно к вам ничего не имею. Если бы он оставил хотя бы какое-то наследство и обделил бы меня в вашу пользу, и то, думаю, я перенёс бы это спокойно. Просто я почему-то возбуждён и говорю не то, что надо.

– Чем возбуждены? Смертью?

– Представьте себе. Я много лет воображал, как приеду к нему и скажу всё, что я о нём думаю. И как ему будет нечего возразить. И как он будет просить простить его. И как я буду наслаждаться его унижением…

– И почему же вы приехали только сейчас?

– Сначала мне запрещала мама. А после её смерти всё это как-то ослабело. Дела, заботы, семья… Нужно было найти время… Лучше с семьёй в отпуск или с друзьями на охоту. И тут он присылает письмо, что хочет меня увидеть.

– И вы обрадовались…

– Вы даже не представляете как. Я сам не ожидал, что всё это по-прежнему так сильно и важно.

– И что, вы ему это сказали?

– Я сказал, что я его прощаю.

– Почему?

– А вы почему?.. Знаете, вы напоминаете мою мать. Всё-таки в женщинах он разбирался, отдадим ему должное.

– Спасибо.

– Что это за письмо на столе?

– По-моему, от его сына.

– Ах да, у него есть ещё сын. На похороны отца юноша явиться не соизволил. Очевидно, необычайно занятая личность…

Со двора слышен звук подъехавшего автомобиля. Входит его жена.

– Машина пришла. Можно ехать на станцию, – говорит она.

Она стоит у двери, и, чтобы выйти из комнаты, надо довольно близко пройти мимо неё.

Сын проходит быстро и не взглянув на неё.

А женщина, подойдя к ней, ощутив её вблизи, почувствовав её тепло и запах, останавливается и взглядывает на неё.

Он действительно выбирал женщин, похожих друг на друга, женщин одного типа. Они ясно чувствуют сейчас эту близость друг другу, эту свою однотипность. Подобно тому, как люди одной национальности чувствуют родство друг к другу. Впрочем, в любых двух людях есть способность ощутить взаимное родство, и для любой пары людей можно найти условия, когда эта способность проявится. Это простая физиологическая основа любви и добра, которой снабжён каждый человек так же, как способностью видеть, слышать, есть, пить и спать.