Леонид Андреев - Тот, кто получает пощечины

В дверях показывается Господин. Одет в черное, весьма приличен, худое лицо отливает болезненной желтизной; в минуты волнения часто моргает тусклыми, бесцветными глазами. Тот не замечает его.

Господин.Доброе утро, сударь.

Тот (обернувшись и рассеянно вглядываясь). А — это вы!

Господин.Не поздно?.. Но у вас такой вид, как будто вы не ждали меня. Я не помешал? Однако вы сами назначили этот час, и вот я осмелился…

Тот.Без реверансов! Что тебе нужно от меня? Говори скорее, у меня нет лишнего времени.

Господин (брезгливо озираясь). Я полагал, что вы пригласите меня куда-нибудь в другое место… в ваш дом…

Тот.У меня нет другого дома. Мой дом здесь.

Господин.Но нам могут здесь помешать…

Тот.Тем будет хуже для тебя: говори короче.

Молчание.

Господин.Вы разрешите мне сесть?

Тот.Садись. Осторожнее, этот стул сломан!

Господин с испугом отстраняет стул и беспомощно озирается: здесь все ему кажется опасным и странным. Выбирает прочный, на вид золоченый диванчик и садится, ставит цилиндр, медленно стягивает прилипшие перчатки. Тот равнодушно наблюдает.

Господин.В этом костюме и с этим лицом вы производите на меня еще более странное впечатление. Если вчера все это показалось только сном, то сегодня вы…

Тот.Ты забыл, как меня зовут? Меня зовут Тот.

Господин.Вы решительно желаете говорить мне ты?

Тот.Решительно. Но ты швыряешь время, как богач. Поторопись!

Господин.Я, право, не знаю… Здесь все так поражает меня… эти афиши, эти лошади и звери, мимо которых я проходил, отыскивая вас… наконец, вы! Клоун в каком-то цирке! (Слегка прилично улыбается.) Мог ли я ожидать? Правда, когда там все решили, что вы умерли, я один высказывался против; я чувствовал, что вы еще живы… но найти вас в такой обстановке — это выше моего понимания!

Тот.Ты сказал, что у вас родился сын. Он не похож на меня?

Господин.Я не понимаю!..

Тот.А разве ты не знаешь, что у вдов или разведенных жен их дети от нового мужа часто похожи на старого? С тобой не случилось этого несчастья? (Смеется.) И книга твоя также имеет успех, я слыхал?

Господин.Вы снова хотите оскорблять меня…

Тот (смеется). Какой обидчивый и какой беспокойный мошенник! Сиди, сиди спокойно — здесь принято так говорить. Зачем ты искал меня?

Господин.Моя совесть…

Тот.У тебя нет совести. Или ты обеспокоился, что не вовсе обобрал меня, и пришел за остальным? Но что же ты можешь еще взять у меня? Мой дурацкий колпак с погремушками? Его ты не возьмешь: он слишком велик для твоей плешивой головы! Ползи назад, книжный червь.

Господин.Вы не можете простить, что ваша жена…

Тот.К черту мою жену!

Господин поражен и поднимает брови. Тот смеется.

Господин.Я, право, не знаю… Но какой язык! Я решительно затрудняюсь выразить мои мысли… в этой атмосфере. Но если вы так… равнодушны к вашей жене, которая — позволю подчеркнуть это — любила вас и считала святым человеком…

Тот смеется.

…то что же привело вас к такому… поступку? Или вы не можете простить мне моего успеха… правда, не вполне заслуженного, и своим унижением как бы мстите мне и остальным, не понявшим вас? Но вы всегда были так равнодушны к славе! Или ваше равнодушие было только притворством, и когда более счастливый соперник…

Тот (хохочет). Соперник! Ты — соперник?

Господин (бледнея). Но моя книга!..

Тот.Ты можешь говорить о твоей книге? Мне?

Господин бледнеет. Тот с любопытством и насмешкой смотрит на него.

Господин (поднимая глаза). Я очень — несчастный — человек.

Тот.Почему?

Господин.Я очень несчастный человек. Вам надо простить меня. Я глубоко — я непоправимо и бесконечно несчастен.

Тот.Но почему, наконец? Объясни мне. (Ходит.) Ты сам сказал: твоя книга имеет ошеломительный успех, ты славен, ты знаменит; нет бульварной газеты, где не приводилось бы твое имя и… твои мысли. Кто знал меня? Кому нужна была моя тяжелая тарабарщина, в которой не доищешься смысла? Ты — ты, великий осквернитель! — сделал мои мысли доступными даже для лошадей. С искусством великого профанатора, костюмера идей, ты нарядил моего Аполлона парикмахером, моей Венере ты дал желтый билет, моему светлому герою приставил ослиные уши — и вот твоя карьера сделана, как говорит Джексон. И куда я ни пойду, вся улица кривляется на меня тысячами рож, в которых — о, насмешка! — я узнаю черты моих родных детей. О, как безобразен должен быть твой сын, похожий на меня! Так отчего же ты несчастен — несчастный?

Господин опускает голову, теребит перчатки.

Ведь тебя же еще не поймала полиция? Что я болтаю — разве тебя можно поймать? Ты всегда в пределах закона. Ты и теперь мучаешься тем, что не венчан с моей женой: при твоих кражах всегда присутствует нотариус. Зачем же мучаться, мой друг: женись! Я умер. Но тебе недостаточно моей жены? Владей и славою моею — она твоя! Владей идеями моими… вступай в права, законнейший наследник! Я умер! И, умирая (делает тупо-благочестивое лицо), простил тебя. (Хохочет.)

Господин поднимает голову и, наклонившись, устремляет свой тусклый взгляд в глаза Тота.

Господин.А гордость?

Тот.Ты — горд?

Господин выпрямляется и молча кивает головой.

Однако!.. Но отодвинься, пожалуйста, мне неприятно. И подумать только, что я когда-то любил тебя немножко и даже находил талантливым! Тебя — мою плоскую тень!

Господин (кивая головой). Я — ваша тень.

Тот ходит по комнате и через плечо, улыбаясь, смотрит на Господина.

Тот.Нет — ты очарователен. Но какая комедия! Какая трогательная комедия! Послушай, скажи прямо и откровенно, если можешь: ты сильно ненавидишь меня?

Господин.Да. Всею ненавистью, какая есть на земле. Сядьте здесь.

Тот.Ты приказываешь?

Господин.Сядьте здесь. Благодарю вас. (Наклонившись.) Я уважаем, и у меня слава — да? У меня жена и сын — да? (Тихо смеется.) Но моя жена любит вас: наш любимый разговор — это о вашей гениальности… она полагает, что вы гениальны; мы с нею любим вас даже на постели. Тсс! кривиться должен я. Мой сын — да, он будет похож на вас. И когда, для отдыха от чужого, я иду к моему столу, к моей чернильнице, к моим книгам, — я и там натыкаюсь на вас. Всегда вы, всюду вы — и никогда я один, никогда я сам и один. И когда ночью — поймите же, сударь! — я ухожу к моим одиноким мыслям, ночным бессонным размышлениям, — я и там, в моей голове, в моем несчастном мозгу нахожу ваш образ… ваш проклятый, ваш ненавистный образ!