Ирина Григорьева - Пропащая

Редактор Николай Стрыжаков

Дизайнер обложки Евгений Шмалько

© Ирина Григорьева, 2018

© Евгений Шмалько, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4490-4235-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Аннотация

Она – пациентка, он – врач. Она больна алкоголизмом, а он лечит таких, как она.

Они общаются только во время психотерапевтических бесед. Но в какой-то момент процесс лечения превращается в нечто личное.

А как же этика?

Можно ли возвращать больного к нормальной жизни, будучи уверенным в своих силах?

И можно ли принять свою зависимость, если стыд и обречённость не отпускают?

В центре для реабилитации наркозависимых своя жизнь и свои правила. И если ты собираешься их нарушать, будь готов за это ответить…

…Профессиональная этика не допускает никаких форм использования клиента в интересах психоаналитика. Физический контакт агрессивной или сексуальной природы со стороны специалиста не может быть признан этичным даже при согласии клиента…

(Выписка из этического кодекса психотерапевта)

«…Потом она спросила меня:

– Значит, в прошлом ты была несчастливой?

Я подумала и ответила ей:

– Нет. Просто… Пока другие были счастливы – я набиралась опыта…».

(Из дневника Анны. Психоневрологический диспансер)

Ты знаешь себя?

А что значит быть настоящим – знаешь?

И я не знаю.

Ох уж эти душевные муки-терзания, думки и предрассветные сны, полные каких-то оборванных предзнаменований. И попробуй потом расшифровать.

И вот так – с ночи и до утра, а в перерывах – болтовня и всякая возня, сдобренная эмоциями.

А завтра – всё по кругу?

Нет, не по кругу.

Почему Малевич нарисовал «Чёрный квадрат»? Нарисовал бы лучше «Чёрный треугольник»! Тогда Карпман [i] точно сделал бы его логотипом своего знаменитого трансакционного анализа.

А что?

Ищут же до сих пор учёные мужи тайный смысл в квадрате художника-авангардиста. Поискали бы и в треугольнике. Скрытое зашифрованное послание потомкам с бешеной энергетикой и аурой мистификации. Чёрный треугольник, довлеющий над человеческими судьбами. Три ипостаси. Три главных роли.

Впрочем, оставим это. В конце концов, не мне решать, какие картины должны писать художники. Какие социальные модели поведения должны устанавливать психологи. И как должен позиционировать себя человек.

В последнее время все мои личные правила и установки заметно пошатнулись.

Да что я вру!

Рухнули они, как карточные домики от неловкого сквознячка.

И всё тут…

Хоть караул кричи, хоть на паперть беги за милостыней в виде доброго взгляда. Только не осуждайте, люди добрые, не гоните.

А мне ли не знать, что такое быть изгоем?

Хотя я им не был до сих пор и сейчас не являюсь вроде, но – знаю. Наслушался исповедей за свою недолгую жизнь. Сам советы раздавал, втайне наблюдая за собой в центре пресловутого треугольника. И полагал ведь наивно, что мне сия участь не уготовлена. Ну не быть мне ни жертвой, ни спасателем, ни преследователем. У меня другая миссия – я сторонний наблюдатель, проводник, навигатор, если хотите. Задавайте нужный курс по пунктам следования «мозг – душа» и… Вуаля!

Но не вышло. Не срослось. Не получилось…

Жду теперь каждый день ночи, чтобы в очередной раз распластаться на кровати, подставляя своё тело хлёстким ударам памяти. И говорят ещё, что подруга эта избирательна, в своих закромах только приятные моменты хранит, а остальное убирает про запас в дальние закутки подсознания.

Но – это про других.

Я же чувствую, как вспыхивает ярким пламенем мозг, мышцы передёргивает, а в сознание врезаются картинки из прошлого. Я зажмуриваю глаза, сгребаю пальцами простыню и жду следующий удар плётки.

Когда сил больше не остаётся – душа уже даже не горит, а полыхает огнём стыда от многочисленных затрещин, – я, вопреки логике, засыпаю.

Так и живу последние полтора года. Не сказать, что привык, но иногда днём ловлю себя на мысли, что нет-нет да и вспыхнет жгучее, почти животное желание отведать хлыста.

Эко меня понесло по волнам философско-психологических рассуждений, даже забыл представиться. Меня зовут Роман Кручинин, и я врач-психотерапевт.

Казалось бы, с такой профессией доводить себя до подобного состояния – верх непрофессионализма. Но я уже давно перестал придавать значение таким словам как: «специалист», «врач от бога», «профессионал» и тому подобное. И живу я скорее по инерции, не разыскивая смысла с претензией на светлое будущее.

Всё, что хотел раньше, я получил, а теперь получаю по заслугам.

Или нет?

Может быть, это просто мой собственный выбор. Он ведь есть у каждого. Хотя, подгоняемые страхом осуждения, мы порой выбираем то, что навязано извне, так сказать, со штампом – «одобрено обществом».

Думал ли я в те моменты наших встреч, что, вторгаясь в чужой хрупкий мир надорванной психики, могу причинить зло?

Честно?

Нет.

Я и теперь довольствуюсь малым.

Жалею себя.

И жду, что кто-то придёт и разрулит ситуацию. А я так и останусь сторонним наблюдателем.

Навигатором!

Декабрь. 2016 год

Снова ночь…

Встаю с постели и подхожу к письменному столу, достаю чуть потёртую от времени тетрадь. Удивительно: она неделями не покидает нутро холодного письменного стола, но каждый раз, когда беру её в руки, я чувствую, что она тёплая. Возможно, она живая, ведь в ней действительно хранится чужая жизнь, или я просто хочу так думать.

От этой мысли вновь словно получаю удар плетью, тело вздрагивает, и тетрадка падает из рук.

Я поднимаю растрёпанное бумажное тельце, прижимаю его к груди и закрываю глаза…

Ночь выдалась душной и светлой, как будто кто-то подсвечивал с неба фонариком. Тишина тоже была светлой и абсолютной, и даже одинокий комар, нарушавший её, то и дело стукаясь об потолок, был органичной частью этого момента.

Июль был в ударе…

Лето в Западной Сибири непредсказуемое. Может неделями стоять жара, а могут идти дожди. А ещё чаще погода меняется по несколько раз за день. Поэтому, когда в атмосфере возникает некоторая стабильность, – на душе тоже спокойно.

Мы ведь зависим от погоды, как ни крути. Лично я в периоды затяжных ливней и густых туманов бываю раздражительным, и даром что психотерапевт – в первую очередь мы ведь люди, а уже потом – специалисты и всё такое…

Я подошёл к окну и задрал голову, любуясь брильянтовым орнаментом чёрного неба.

По кабинету плавно кружили ноты какой-то незамысловатой мелодии, и, погружённый в реальность «здесь» и «сейчас», я улыбнулся своему двойнику в стеклянном проёме.