Татьяна Соломатина - Роддом. Сценарий. Серии 9-16

СЫТИН

Дыши! Дыши ртом! Вот так!

Показывает как. Берёт её за плечи – на её рубашке остаются кровавые следы, – с роженицей на каталке Сытин работал без перчаток. Уводит её в двери родзала.

СЫТИН

Как будто понос застал в автобусе, и тебе же неудобно будет…

1-я роженица мимо воли хихикает.

СЫТИН

Дыши! Ды-ши!

Около родильницы на каталке с младенцем остаются 2-я и 3-я роженица. Ахают своим схваткам, но умиляются новорождённой…

(МАРГО, РЫБА, САНИТАРКА ЛИЛЯ, 4-Я РОЖЕНИЦА, 5-Я РОЖЕНИЦА, ПАЛЕЙ, СЫТИН, 1-Я РОЖЕНИЦА.)

Марго и Рыба работают со своими родильницами (стук инструментов). В проходе между двумя рахмановками стоит каталка – на ней лежит 1-я роженица. У ножного конца каталки стоит Сытин – уже в перчатках и халате, – Лиля завязывает сзади халат, Палей переместилась за спину Сытину.

СЫТИН

Тужься!

1-я роженица кряхтит изо всех сил: дуется как следует, без воплей. Сытин пытается грамотно оказывать акушерское пособие. Палей из-за его спины:

ПАЛЕЙ

Куда! Не можешь помочь – не мешай! Просто лови!

В руках у Сытина оказывается новорождённый. Плачет. Сытин держит на руках крохотное тельце – и его лицо вдруг сияет, он приходит в эйфорию, как будто вдруг ему открылись все тайны и загадки вселенной. Палей видит его выражение лица – усмехается, смягчившись. Дружески похлопывает его по спине.

ПАЛЕЙ

Будет толк! Только учись и работай, работай и учись.

Смотрит на него, как бы подсказывая: «ну? Что надо сказать женщине?»

СЫТИН

У вас мальчик! Поздравляю!

1-я роженица плачет от счастья, принимая новорождённого в объятия. Три новорождённых, выложенные на живот матерям, плачут – плюс из коридора доносится басистый рёв «рубашечной». Палей на мгновение закрывает глаза, балдея от «музыки сфер». Марго, Рыба и санитарка Лиля с удовольствием и умилением смотрят на очумевшего Сытина.

МАРГО

Добро пожаловать в клуб, Олег Андреевич!

Палей снова включается в работу, надевая маску серьёзного неонатолога, мизантропа-социопата.

ПАЛЕЙ

Бэби-бум какой-то! … Здоровы. Всех на совместное пребывание!

(СЫТИН, МАРГО, РЫБА, РАМИШ.)

Никого, светлая ночь. За порог приёмного покоя выскакивает Сытин в одной пижаме, и танцует, победно выкрикивая-напевая:

СЫТИН

Да! Да! Будет толк! Только у-чись! Только ра-бо-тай! Только ра-бо-тай! Только у-чись!

Выходят Рыба и Марго, в наброшенных синих халатах для выхода. Улыбаясь, смотрят на Сытина. Марго прикуривает. Он их замечает, хватает Рыбу, кружит в танце. Она вырывается, смеясь.

РЫБА

Уймитесь, доктор!.. На минутку на перекур выскочили, ещё две созревают.

Сытин выпускает Рыбу, подаёт ей огонёк, сам закуривает. В запале, не может сформулировать свои чувства.

СЫТИН

Это!.. Это!.. Мы… Мы как… Как будто мы…

Марго вроде как иронично, но вполне серьёзно: всё уже давно прочувствовано.

МАРГО

Ключи подаём! … На рахмановке последняя тварь хоть на мгновение – но становится богом.

Рыба, скривив рожицу фасона: «ну и вот!»

РЫБА

И всех, кто рядом – накрывает.

Из темноты появляется Рамиш, подавленная, униженная. Поднимается по ступенькам к троице. Олег бросается к ней:

СЫТИН

Янка, Янка! Я двое родов принял!

РЫБА

«Двое», доктор, – это вы погорячились. Одни. С половиной.

Сытин и Рыба смеются. Рамиш не разделяет радости Сытина. Он, в свою очередь, настолько погружён в испытанное, что не видит её состояния. Первой замечает Марго. Делает знак Рыбе: пошли.

МАРГО

Доброй ночи, Яна Владимировна. Хорошо, что пришли. Зашиваемся. Переодевайтесь – и в родзал.

Выбрасывает бычок, утаскивает Рыбу. Сытин и Рамиш остаются вдвоём. Только сейчас он замечает, что Рамиш опечалена.

СЫТИН

Янка, ты же сегодня не дежуришь…

РАМИШ

Лучше в роддоме, чем…

Рамиш пожимает плечами. Несколько секунд молчат. С Сытина слетает его шальная эйфория, он как будто что-то решил, нахмуривается, собирается с духом…

СЫТИН

Яна, я должен тебе сказать…

Она его не слушает, погружена в себя. Он ещё раз: вдох-выдох, открывает рот, собираясь как будто в холодную воду нырнуть:

СЫТИН

Яна…

Из дверей приёмного выскакивает Рыба.

РЫБА

Олег Андреевич, давай, двигай попой! Ещё одна в потужном, будешь принимать!

Сытин – взгляд на Яну, взгляд на Рыбу… Глаза вспыхивают – он быстро заходит в роддом. Рыба задерживается на пороге. Исключительно по-женски (тем более они обе на похожей волне) чует, что не так… Мягко обращается к Рамиш.

РЫБА

Яна Владимировна… У нас в родзале весело. Идёмте!

Рамиш поднимает глаза на Рыбу, улыбается ей. Кивает.

(РАМИШ, БЕЛЯЕВ, РОДИЛЬНИЦЫ.)

Рамиш, уже в пижаме и халате, идёт в направлении родзала. По коридору тихонько ходят родильницы (это те, которые уже родили, без животов, соответственно) . Из раскрытой двери своего кабинета выходит Беляев, в прекрасном настроении, напевая:

БЕЛЯЕВ

Я люблюуу, тебя, жи-ы-ы… (увидел Яну) Откуда ты, прекрасное дитя?!

РАМИШ

Здравствуйте, Игорь Анатольевич.

Дальше идут вместе, Беляев закидывает лапищу Яне на плечо, картинно втягивает воздух, громко декламирует.

БЕЛЯЕВ

Здесь ельский дух, здесь Ельским пахнет!

Яна останавливается, опасливо оглядывается, испуганно смотрит Беляеву в глаза.

БЕЛЯЕВ

Что?! Я с человеком в родзале бок о бок потею, знаю его одеколон. Хоть бы душ приняла!

Рамиш смотрит на него умоляюще. Беляев снимает лапу, смотрит на Яну серьёзно. Жест: «послушай взрослого умного дядю!»

БЕЛЯЕВ

Яна, у тебя с мышцами тазового дна всё в порядке?

Рамиш, сперва вспыхнув и даже вроде как собираясь дать отпор на такую неуместность, всё-таки решает промолчать, только смотрит на Беляева чуть гневно, чуть – с непониманием.

БЕЛЯЕВ

Сожми ими Олежку. И ни на секунду не расслабляй! Редкий парень. Уведут из стойла порядочного русского верхового жеребца. Пока ты элитными арабскими скакунами грезишь!

Не дав ей ответить, закидывает руку на плечи, увлекает за собой, в сторону родзала, подхватывая напев:

БЕЛЯЕВ

… Что само по себе и не ноо-во!

Подходят к двери в коридор родзала. Беляев берётся за ручку. Останавливается. Ещё раз проницательно смотрит Рамиш в глаза:

БЕЛЯЕВ

Классная девка. Талантливая, красивая, и всё такое… Но ты не из тех, что способны яйцами жонглировать.

Открывает дверь в коридор родзала – врываются звуки родзала: ахи-охи рожениц, плач новорождённых, – приглашающий жест. Рамиш заходит первой, нервно-беспомощно оглянувшись на Беляева. Беляев показывает ей: «мой рот на замке».

Подъезжает Скорая, с включённым звуковым сигналом и проблесковым маячком.