Татьяна Соломатина - Роддом. Сценарий. Серии 9-16

Не-а…

ЕВГРАФОВ

У окна столик освободился.

Идут к столику, из-за которого поднимаются двое в хирургических пижамах.

(ЧЕКАЛИНА, ЕВГРАФОВ, ПОСЕТИТЕЛИ, ПЕРСОНАЛ, ПАЦИЕНТЫ, АЛИК)

Чекалина с Евграфовым уже заканчивают.

ЕВГРАФОВ

Я сегодня дежурю.

Она вздыхает.

ЧЕКАЛИНА

Я помню. Жаль, что не мы графики составляем.

К ним подходит Алик с подносом. Ставит поднос. Жмут руки с Евграфовым. Алик присаживается.

АЛИК

Крутая твоя Машка.

Шутливый поклон головы в сторону Чекалиной, она чуть хмурится. Евграфов, в свою очередь – кивок в сторону Алика: «знаю!»

АЛИК

Но будущее хирургии в целом и урологии в частности – за мало- и неинвазивными методами. Это только у вас в акушерстве кровавая баня навечно останется.

Чекалина и Евграфов поднимаются.

ЕВГРАФОВ

Приятного аппетита!

АЛИК

Спасибо!.. Говорят, ты с вашим начмедом из операционной не вылезаешь? Она баба красивая.

Намеренно брякнув последнее для Чекалиной, продолжает безмятежно жевать. Чекалина и Евграфов уходят. Она бросает на Евграфова шутливый взгляд (всерьёз она его не ревнует), мол, о-о-о, как!

(ЧЕКАЛИНА, ЕВГРАФОВ, ПОСЕТИТЕЛИ, ПЕРСОНАЛ.)

Евграфов и Чекалина у окна. Он нежно проводит ладонью по её лицу.

ЧЕКАЛИНА

Лёшка!

Отводит его руку.

ЧЕКАЛИНА

Я – в реанимацию.

Он её целует в губы, нежно, едва дотрагиваясь.

ЕВГРАФОВ

Я тебя люблю.

ЧЕКАЛИНА

До завтра… Смотри мне! С красивыми бабами!

По нему ничего нельзя вычислить, безупречный покер-фейс и сплошная любовь к Чекалиной (что, собственно, так и есть).

ЕВГРАФОВ

С начмедами.

Она уходит. Он мрачнеет лицом, глядя ей вслед. Ему самому не нравится то, что он спит с Лидваль, но половая конституция явно раньше него родилась, и гонор: койка с начмедом лестна ему.

(ЧЕКАЛИНА, КАБАН, АНЕСТЕЗИОЛОГ, АНЕСТЕЗИСТКА.)

Кабан на кровати, в сознании, анестезистка манипулирует со штативом от капельницы, что у него в вене. Его тумбочка вся заставлена шоколадом, коньяком, всяким дорогим и ненужным человеку в реанимации.

КАБАН

Бери, красавица!

Анестезистка притворно-строго:

АНЕСТЕЗИСТКА

Взятка?

КАБАН

Обижаешь! Подарок!

Анестезистка скромно берёт плитку шоколада.

КАБАН

Всё забирай! Коньяк принесли. Идиоты!

Хохочет, но кривится от боли.

КАБАН

В таком состоянии мне только чачу можно… Первого перегона!

Кряхтит. Анестезистка грозит ему пальцем, берёт коньяк, идёт на выход. В дверях сталкивается с вошедшей Чекалиной.

ЧЕКАЛИНА

Как пациент?

АНЕСТЕЗИСТКА

Тьфу-тьфу-тьфу! Моча – светлая.

Чекалина кивает, анестезистка выходит. Чекалина подходит к кровати Кабана, он – смотрит на неё восхищённым взглядом.

ЧЕКАЛИНА

Ираклий, как самочувствие?

КАБАН

Бывало и похуже … Но и получше бывало!

Снова кряхтит-хохочет.

КАБАН

Я живучий.

ЧЕКАЛИНА

Спросить хотела…

КАБАН

Так! Про газы и мочу витязи с царевнами не разговаривают! Я уже (кивает в сторону ушедшей анестезистки) со служанками обсудил.

Чекалина улыбается, кивает. Видно, что смущена. Кабан – настораживается, опускает шутливый тон, говорит серьёзно.

КАБАН

Мария, всё что угодно.

ЧЕКАЛИНА

Я всего лишь… Вы Сазонова хорошо знаете?

Кабан кивает.

ЧЕКАЛИНА

Он… какой?

КАБАН

Сильный. Умный. Хитрый. Кинет – не поморщится. Но если слово дал…

ЧЕКАЛИНА

А если не слово дал. Просто… сказал…

КАБАН

Так то и есть.

Внимательно смотрит на Чекалину.

КАБАН

За тебя вписаться надо?

Чекалина выдавливает из себя беззаботную улыбку.

ЧЕКАЛИНА

Что вы!.. Позвольте я всё же посмотрю…

Приподнимает простыню – оценить состояние шва и крепление катетера.

ЧЕКАЛИНА

Ого!

С выразительной смешинкой смотрит на Кабана. Он глазками: «а я чего сделаю?!» – и тоже ищет пятый угол, весьма фальшиво как бы стесняясь.

ЧЕКАЛИНА

Иннервация и кровоснабжение… органа… не пострадали.

Кабан, сложив губки бантиком, тихонечко крестится, одновременно: «тьфу-тьфу-тьфу!» через левое плечо.

(СВЯТОГОРСКИЙ, СЫТИН.)

Играют в нарды. Святогорский трусит кости, зевнув, бросает. Ходит. Сытин вроде как глядит на игровое поле, но в мыслях о своём.

СЫТИН

Аркадий Петрович…

СВЯТОГОРСКИЙ

Га?!

СЫТИН

Ты никогда не любил двоих сразу?

СВЯТОГОРСКИЙ

Не… Групповуха лучше в размере Queen Size. Сачкануть можно пока другой отдувается. А две бабы на одного… Это ты уже вроде челнока на джутовой фабрике.

Сытин выдаёт смешок, трусит кости, кидает на поле.

СЫТИН

Та не! Я о другом…

Раздаётся звук ургентного звонка.

СВЯТОГОРСКИЙ

Так! Ты – здесь. Новых олухов на службу не поступало. Бегом!

Срываются, бегут на выход.

(БРАТКИ, АМЕРИКАНЕЦ, САНИТАРКА ЛИЛЯ.)

Двери приёма распахнуты, оттуда выбегают братки – руки окровавлены. Прямо у ступенек запаркован джип. С заднего сиденья достают окровавленного мужика (Американец) без сознания – на руках несут по направлению в приём. На пороге появляется санитарка Лиля.

САНИТАРКА ЛИЛЯ

Куда! Этого – в главный корпус! Он же мужик!

Они, не слушая Лилю, заносят его в приём.

(ЖЕНА, ЛЮБОВНИЦА, БЕЛЯЕВ, СЫТИН, ЕВГРАФОВ, ЛИДВАЛЬ, ЗИЛЬБЕРМАН, РЫБА, МАРГО, СВЯТОГОРСКИЙ, РАМИШ, ПЕРСОНАЛ.)

Тихий безлюдный коридор обсервационного отделения.

ЭКРАННАЯ НАДПИСЬ:

«МЕДИЦИНА – ЭТО ЛЮБОВЬ, ИНАЧЕ ОНА НИЧЕГО НЕ СТОИТ». ПОЛЬ ГЕНРИ ДЕ КРЮИ, АМЕРИКАНСКИЙ ВРАЧ, МИКРОБИОЛОГ, ПИСАТЕЛЬ.

Распахиваются двери, ведущие в обсервацию из приёмного, врывается шум. В коридор обсервационного отделения въезжает каталка, которую катят Сытин и Беляев, рядом бегут Рамиш, Святогорский (его реанимационный чемоданчик лежит на ногах беременной, в руках у него шприц). На каталке – истекающая кровью тяжело раненная беременная Жена (подстреленного мужика по кличке Американец), без сознания. Следом Марго и Рыба катят каталку, на которой лежит истекающая кровью беременная Любовница (Американца же), легко раненная в левую руку, навылет.

СВЯТОГОРСКИЙ

Адреналин! Промедол!

БЕЛЯЕВ

Плод живой, матка не задета!

СВЯТОГОРСКИЙ

Интубируем! Звоните в главный корпус! Торакального сюда!

Рамиш первой забегает в коридор родзала – двери операционной уже открыты, – туда закатывают каталку с Женой, – Рамиш бросается к телефону. Хватает трубку, набирает короткий номер.