Виктор Кустов - Время шутов

Коньяк армянский, я вам скажу, самый лучший был в те времена. Тем более, с завода, без обмана. Я думаю, он и сейчас самый лучший, поэтому его и заставили называть арманьяком. Честной конкуренции ведь не бывает, это отмазка, мол, французы первые… Пил я французский, не лучше. А на мой вкус, так хуже… Если только настоящий армянский, а не подделка.

Так вот, канистра стояла возле стола, и лейтенантик, недавно прибывший на заставу, виночерпием был. Разливал по старшинству. Сначала гостям – таков закон гостеприимства на Кавказе, потом старшим по возрасту. И только после этого старшим по званию… Ну а ему как шопе, то есть обслуживающему персоналу, пить не позволялось. Так, пригубить…

Н-да, интересные у нас беседы были. Интернациональные…

Ну и пару раз я с дозором границу обошел.

Через контрольную полосу при мне только звери ходили.

А на турецкой стороне, так же, как на нашей, тогда мирно жили.

На этом мои познания о той стороне Большого Кавказского хребта исчерпываются. На той стороне только бывать довелось. Жить – на этой.

Одни горные вершины только с разных сторон видим.

Раньше знали, теперь больше догадываемся, что по обе стороны неплохие люди живут.

По эту сторону, где я живу, государство одно, а народов множество. И у каждого своя история.

Когда попал в эти места, первое время голова закружилась. Потерял ориентацию во времени и пространстве. Так потерял, что мои новые знакомые решили меня привести в чувство традиционным методом. И собрались мы, представители разных национальностей, на даче у молодого в те времена карачаевского писателя Муссы Батчаева на его даче над только что опавшей после паводка Кубанью.

Это сегодня он классик, а тогда был просто талантливый автор.

И дачка у него была по стандартам того времени – маленький, в одну или пару комнат, домик с увитой поздним винным виноградом верандой. На ней за столом мы и сидели. Июньским южным томным вечером.

Зной уже спал.

Наступил час блаженного ничегонеделания.

И душевного отдохновения.

Классик еще не знает, что он классик и ведет себя как простой смертный. Пьет вино и поддерживает разговор.

О чем?

О том, о чем в то время не принято было говорить официально.

О депортации карачаевского народа и возвращении на родину.

Юсуф Созаруков, тогда начинающий карачаевский поэт, пишущий на русском языке, помнящий казахские степи, обиды не скрывал.

Мусса – постарше, помнящий больше и лучше, выдержаннее.

У него уже несколько книг переведены на русский и вышли в Москве.

Я сейчас одну покажу…

Вот она.

А в этом сборнике есть повесть «Аул Кумыш».

Кто бывает в Теберде или Домбае по дороге через Черкесск, его обязательно проезжает. Большой аул. Родина Муссы. Здесь он и похоронен.

«Не приходилось ли тебе когда-нибудь бывать в обычном карачаевском ауле, известном, прямо скажем, лишь тем, что он никому не известен? Почему? Да потому, что такой аул прячется в горах, в укромном месте, в стороне от людских широких дорог. И ты будешь прав, если скажешь, что он, по всей вероятности, непричастен к существованию на земле всех семи больших и семидесяти мелких чудес. Ты прав – к этому он непричастен.

Итак, будь у нас гостем, путник!»

Будь гостем, приглашает карачаевский классик Мусса Батчаев.

Гостю уважение и защита.

Завоевателю – отпор.

Я вот задумался тут, как от толерантности, то есть терпимости, к дружбе вернуться.

Чем можно объединить множество народов, собранных в этих предгорных и горных местах?..

И была ли дружба в державе под названием СССР?

Была.

И русских в Грозном, Махачкале, Нальчике, Черкесске много жило. И не боялись друг друга. Не точили кинжалов. Заводы строили, землю пахали… Национальную интеллигенцию взращивали…

Не элиту. Элита – это у животных. Это когда больше, но не умнее.

У интеллигенции главное богатство не в кормушках да на счетах – в интеллекте. Оттого и понимала интеллигенция национальных меньшинств, какую возможность ей советская власть предоставила: своей маленькой культурой войти в большую, бессмертную… Своей краской, нитью влиться в волшебное большое полотно…

Между прочим, у карачаевцев собственная письменность появилась только в начале прошлого века, уже после Октябрьской революции.

А вообще карачаевцы – потомки половцев. Так ученые считают. Но не все. Половцы были степняки, а карачаевцы живут в ущельях....

А вот калмыки были горцами, а теперь живут в степях. Поэтому Пушкин и выправил «сына степей» на «друг степей калмык»…

Далеко их занесло в свое время от прародины. Но религию собственную не растеряли по дороге.

А в ущельях мир другой…

Довелось мне бывать в карачаевском ауле, выше которого только белые вершины, а верхушки деревьев остаются под подошвами. И услыхал я там такую легенду. Жила в этом ауле перед Великим Октябрем воинственная карачаевка, которую даже мужчины уважали и слушали. И когда докатилась сюда молва о том, что творится в долине, решила она закрыть свой аул, свою страну от враждебного мира. Там, где Кубань прорезала самое узкое ущелье, поставила отважных джигитов, чтобы те никого не пропускали. Но все-таки прошел как-то отряд то ли красных, то ли белых и забрал то, что хотел, прежде чем перейти в другое ущелье. Тогда она решила завоевать неведомую ей Москву, откуда те пришли. Для этого, она посчитала исходя из численности прошедшего отряда, ей нужно было двести отчаянных джигитов. Молодых, горячих. И велела она собрать всех подростков в одном месте и обучать их воинскому искусству…

У этой легенды не ясен конец. Воспитала ли она подростков в отчаянной любви к родному ущелью и в непримиримой злости к внешнему миру или не успела?..

А может эту легенду придумали уже после возвращения из изгнания аксакалы для укрепления духа.

Но что точно было это – наказ старейшин тем, кто возвращался: на родной земле рожать без устали, чтобы народ множился и занимал свою землю, вытесняя чужаков…

Да, несколько слов о калмыках…

Это ведь тоже Кавказ. Его история, во всяком случае.

У этого народа вера самая древняя и мудрая.

Настолько мудрая, что их не слишком и видно.

А история длиннее многих шумных государств-новоделов.

Такая же длинная история и у ногайцев.

Те тоже спокойные… Словно знают неведомое остальным....

Народы как люди: рождаются, взрослеют, стареют…

Юные народы – драчливые.

Старые народы – мудрые.

У старых народов и летописцы мудрые.

В те времена, когда познакомился с классиком карачаевской литературы, я и с классиком ногайской подружился. И был тогда Иса Капаев молод, но уже известен далеко за пределами своей родины. Всей читающей стране. В журнале «Юность» печатался.