Виктор Кустов - Время шутов

Сейчас покажу, как этот журнал в те годы выглядел.

И книжки у него в Москве уже выходили.

Вообще Москва в то время любила кавказцев.

Вот, прочту для затравки, как раньше писали…

«Быстрая езда на грузовике волнует не меньше, чем стремительная скачка на горячем аргамаке. Я стою, опираясь руками о железо кабины, нахлобучив кепку на самые глаза. Встречный ветер, перемешанный с песком и пылью, хлещет в лицо. Впереди необъятная, пахнущая зноем степь. Синий горизонт как бы в одной упряжке с солнцем – не догнать ни на каком скакуне… Белые ковыли, серые полынники, зеленые разливы люцерны, желтизна пшеничных полей мчатся навстречу. Кажется, все однообразно в этой степи. И вдруг среди седого ковыля, как неожиданная мысль – сверкнет одинокий алый мак…»

Что тут скажешь… Орда. Хан Ногай и его потомки.

Немного осталось от этого великого народа.

И черкесов теперь не намного больше.

Черкесы прославились черкеской с блестящими газырями и буркой.

Черкеска – это бальное платье для джигита.

Вот, надел – и я уже джигит.

Бурка – это маленький домик на одного.

Накинул сверху на плечи…

Теперь ветер, дождь, метель не страшны…

А прославлены черкесы Михаилом Юрьевичем Лермонтовым историей о красавице Бэлле…

Это вы знаете.

Еще один народ с историей, разделенный хребтом, – абазины – абхазцы…

Народы-братья…

По разную сторону Кавказского хребта.

В девяностые годы прошлого века мой знакомый абазин Азамат, бывший комсомольский, а затем партийный функционер, немало средств и сил вложил, помогая своим братьям стать свободными… От грузин…

До этого я не сомневался, что эти два народа, грузинский и абхазский, – братья.

Что Нодар Думбадзе и Фазиль Искандер – братья.

Вот у меня томик Искандера. Этот искать, как книгу Думбадзе, не пришлось. Искандер давно уже не был на своей родине. Можно сказать, он по месту проживания – москвич. Но не по прозе…

Вот, прочту, чтобы поняли, что я имею в виду....

«Порывы озонистого воздуха порою трепали его голос, как белье на веревке, иногда слишком сильный порыв ветра, оборвав кусок недослышанной мелодии, уносил его с собой и вышвыривал ее на берег.

Иногда наоборот, как бы заталкивал назад в его поющий рот уже спетую часть песни, но Арменак, напружинившись, вышибал ее из глотки последующим куском мелодии, и в воздухе несколько мгновений дребезжали куски мелодии, заклинившиеся и рвущиеся в разные стороны, как сцепившиеся собаки».

Это из «Сандро из Чегема».

Да, неспокойно стало на Кавказе в конце прошлого века…

Одна война заканчивалась, другая назревала…

Осетины – народ маленький, но гордый.

Впрочем, как все горцы.

Я во Владикавказе на военных сборах был.

Служить в армии не довелось, военная кафедра была, офицерское звание получил.

Лейтенанта…

А военная форма мне идет.

Сейчас оцените…

…Вот как китель сидит…

Живот сразу втянулся, плечи шире стали…

Не понимаю, отчего пацаны от армии косят. Надо же где-то себя мужчиной в полной мере ощутить…

Сейчас вот еще фуражечку…

Вот так…

Теперь другая форма, в ней таким молодым трудно выглядеть…

Так вот о сборах. Для информации: в Советском Союзе офицеров и солдат, вышедших в запас, периодически собирали для повышения военной квалификации. Узнать, что в уставе, тактике, вооружении изменилось, и пострелять на полигоне. Из боевого оружия и из прочей техники, если к ней приписан.

Владикавказ – город с историей.

Через него шла единственная дорога, Военно-Грузинская, на Тифлис-Тбилиси. А там дальше и в турецкий Арзрум, куда Александр Сергеевич Пушкин съездил и путешествие это описал.

Во Владикавказе врач Михаил Булгаков прожил почти целый год. Одна тысяча девятьсот девятнадцатый.

Здесь появился один из первых русских театров на Северном Кавказе.

Это после перестройки Северная Осетия стала основным производителем водки. До этого другие ценности преобладали…

Но в этом городе всегда было много военных.

Мы тоже там на сборах изучали, что еще изобрели люди для убийства друг друга. На полигоне тренировались поражать мишени. Хорошо, что картонные.

У меня получалось.

Я все-таки когда-то охотился.

Пока не понял, как это неправильно – лишать жизни беззащитное существо.

Оправданием может служить только необходимость защититься или выжить.

Спортивная охота – это убийство.

Для кого-то Чечня была спортивной охотой…

А у Льва Толстого кунак был, чеченец Сато. Толстой ему плохонькое ружьишко подарил, а Садо в ответ дорогую шашку. А потом и коня. И от своих воинственных соплеменников защитил… Можно сказать, русскую литературу спас…

Выходит, им война была не нужна.

А кому она нужна?..

Никто не сознается.

Я не везде на Кавказе был.

Но много имен знаю.

Имен, впечатанных в историю.

И это не имена толстосумов или начальников.

Это имена тех, кто ткал общий ковер духовности. Ковер дружбы.

Кайсын Кулиев – балкарец. Алим Кешоков – кабардинец. Разные народы, разные культуры. И человеческая дружба до конца дней. И оба в памяти народной.

Расул Гамзатов – певец, без которого Дагестан безголос.

«Веками учил ты и всех и меня

Трудиться и жить не шумливо, но смело,

Учил ты, что слово дороже коня,

А горцы коней не седлают без дела.

И все же, вернувшись к тебе из чужих,

Далеких столиц, и болтливых и лживых,

Мне трудно молчать, слыша голос твоих

Поющих потоков и гор горделивых».

Это Гамзатов о своей родине, о Дагестане.

Тем, что есть, не дорожим… Не дорожили, поэтому и державу разрушили.

Всем так захотелось свободы, самостоятельности…

А ведь неплохо жили на национальных окраинах. Лучше, чем в русской глубинке – на той смоленщине или вологодчине…

И примеряла местечковая власть, уставшая от догмата Москвы, как малыш одежонку взрослого, как бы сама распоряжалась… И как тот же подросток, уверена была: знает лучше и больше взрослого… Не подозревая, что заводы, фабрики, колхозы и все, что работало при советской власти, при импортируемом с Запада новом строе полных прилавков не нужны станут.

Думали, что изобилие товаров важнее дружбы.

Не ведали, что Западу своего наработанного, произведенного, выращенного девать некуда и не заводы нужны в большой стране, а большой, голодный, жадный до материального изобилия базар.

Ишак, перед которым так долго маячил клок сена, вдруг понял, что может его достать…

Нет, мы конечно не ишаки. Но иногда бываем не умнее их.

Обижены были чеченцы, карачаевцы и те же калмыки на власть Советов?

Обижены.

Но не более, чем столичные диссиденты.

Вернувшись в родные места после изгнания, они жили бок о бок с русскими.