Кирилл Простяков - ПЁС

Из пробки ему был виден кремль. Большая, непробиваемая стена до двух километров в длину, огораживающая целых тринадцать башен внутри. Он часто бывал там со своей мамой. Руслан помнил, как рассматривал в башнях изящные композиции и произведения искусства, как он любил удивляться, когда это замечала мать, улыбающаяся в ответ. Он помнил большую часть прожитой судьбы. И для него смотреть на эти места уже не доставляло такого же удовольствия. В глубине его души что-то смещалось в сторону, от этого становилось даже не по себе. По коже бежали мурашки. Ему хотелось отвернуться от кремля. Он отвёл свой взгляд вперёд, на восстановившееся движение. И не захотел оставаться на пустом месте.

На дороге начали образовываться подобия сугробов. Снега становилось всё больше. Вдали темнело небо, становясь светло-синим. Зажигались фонарные столбы, освещая людям путь. А где-то рядом он увидел Здание Государственного банка. Смотря на такое сооружение, ты напрочь забываешь, в каком веке находишься. Он жил совсем рядом с этим местом, немного дальше.

Руслан притормозил. В машине отключились фары. По мозгам вдарила пришедшая усталость. Однако теперь ему не придётся пребывать в каком-то свинарнике, где не было ничего хорошего, кроме джазовой музыки. Хотя собственный очаг тоже не всегда способен обрадовать. Фёдоров открыл дверь своего большого дома, созданного ещё в середине девяностых. Он вытер ботинки о чистый коврик и закрыл за собой дверь на щеколду. Никаких звуков, кроме тишины. В доме не было света, ведь хозяин не собирался платить за него. На полу под своими ногами он увидел пачку уже старых газет и присланных писем. Руслан подобрал с собой всё, что смогло уместиться в руку и прошёл в свою комнату, минуя комнату отца. Он раздобыл несколько свечей и поджёг фитили железной серебряной зажигалкой. Стало светлее, но не настолько. Расставив свечи по разным местам, Фёдоров снял с себя куртку и бросил её на кресло. По волосам разбрелись тающие снежинки. Он мигом стряхнул их рукой, а после сбросил с себя и чёрную водолазку, оставшись лишь с одним голым торсом. Фёдоров сел на свою кровать, рядом с ней горел на тумбочке небольшой огонёк. За окнами образовалась слабая метель, стёкла начинали плавно покрываться льдом. Руслан выдохнул и увидел прозрачный пар. В доме воцарился несильный холод, ибо отопление пропало ещё неделю назад. Он раскрыл письмо, присланное из банка. Руслан вновь увидел цифры, которых то и дело становилось всё больше. Все деньги пропали, потому он и не имел возможности расплатиться с долгами. Ему приходится выживать только так.

В сон пока не клонило, однако хотелось перекусить. Руслан набросил на тело свитер, надел тапочки и вошёл в кухню. Под холодильником появилась лужа, а когда он раскрыл дверцу, то не увидел яркий свет от внутренней лампы. Руслан нашёл только салат, который больше не походил на пригодный для пищи. Он взял его и выбросил из тарелки в ведро. Ничего нормального в холодильнике больше не было. Даже дома он не мог ощутить уюта. Постоянно было что-то плохое. А теперь плохого становилось всё больше. Как бы кто-нибудь не пришёл к нему на порог с речью, что ему придётся отсюда съехать. Становиться бездомным Фёдоров вряд ли хотел. Тогда же Руслан ещё раз посмотрел на холодильник. На нём висели магниты из семейных путешествий, а также его фотография в детстве, где Руслан стоял около своей мамы, когда та провожала его в первый класс. Он снова отвернулся.

В кармане Фёдоров нашёл некоторую сумму, на которую мог бы заказать себе недорогую пиццу. Руслан достал телефон и позвонил в службу доставки.

– Конечно. Через пятнадцать минут курьер подъедет к вашему дому, – ответил ему приятный голос девушки.

– Спасибо. Вы меня спасаете…

Живот урчал, а голова слегка побаливала, глаза устали беспрерывно глядеть по сторонам. Руслан вернулся в свою комнату и прилёг на кровать. Он опустил веки, чувствуя прохладу на своих руках. От этого он прикрылся одеялом. А после и вовсе незаметно уснул.

Разбудил его стук в дверь. Руслан судорожно воспрянул. Свечи уже погасли, в доме стало совсем темно. Он кое-как отыскал свою зажигалку и с помощью неё начал продвигаться в коридор. Когда Руслан открыл дверь, он не увидел курьера. Его пиццу держал Маркос.

– Спишь, что ли?

– А ты… ты чего здесь забыл? – спросил Руслан из удивления.

– Решил проведать, вдруг что-то случилось. Ты ведь так и не позвонил и… Может, я войду? На улице, всё-таки, уже скоро как зима начнётся.

– Да, конечно. Входи.

Маркос прошёл внутрь, протянув Руслану коробку с согревшейся пиццей.

– На. Это тебе, – сказал Марк, оказавшись в доме.

– А с курьером что? – спросил Руслан.

– Убил его, – ответил Маркос серьёзно, когда его куртка была уже у него руках. – Шучу я. Он просто стоял тут на холоде и ждал, пока ему дверь откроют. Жалко стало беднягу, я и отпустил его. Только вот ты мне теперь должен три сотни. Не мог же он уйти без денег…

Руслан фыркнул и провёл своего друга в комнату. Ему пришлось искать другие свечи, дабы место вновь стало хоть чуточку светлее.

– Вижу, у тебя не всё в порядке. На полу даже счета валяются… – заметил гость, осматривающий комнату. А после Маркос обнаружил и новый листок, который Руслан уже успел прочесть. Маркос прищурился. – Матерь божья. Да у тебя долгов больше, чем у меня в девяноста седьмом. Тебе помощь не нужна?

– Нет. Я всё равно собираюсь продавать тут всё и переезжать.

– В смысле? Хочешь слинять куда-то?

– Что-то вроде того.

– А почему я узнаю об этом только сейчас? – возмутился Маркос. – Сынок, я не для того доверяю тебе, чтобы ты от меня что-то скрывал. А уж тем более свои проблемы. Мы не для того друг другу братья, понимаешь? Помощь своим – это наши обязанности.

– Забудь об этом, Марк. И не бери в голову. Скоро всё уже кончится. У меня будет новый дом…

– А значит, и новая работа, я так понимаю. Хочешь бросить нас?

– Прости, – сказал Руслан немного угрюмо. Но не из жалости. Он не выспался и от этого устал ещё сильнее. – Я собирался сказать тебе, когда продал бы это место.

– Это не мои дела, Руслан и только тебе решать, как ты будешь распоряжаться своей собственностью. Но этот дом – твоё наследие. Наследие твоего отца, твоей матери и твоей фамилии.

– Ты прав, – проговорил Фёдоров, посмотрев на него. – Это не твои дела.

Маркос принял слова своего собеседника. Он присел рядом с ним, на краю кровати. Руслан открыл коробку и потрогал кусочек пиццы. Та уже давно остыла, однако возможности её подогреть у него не было. Тогда Руслан наплевал на это и принялся пережёвывать сухую выпечку со всё тем же наслаждением, какое у него было бы, если бы она была горячей. Он спросил Маркоса: