Татьяна Рудная - Сила и нежность

Тугие паруса и Мандельштам.
И Божье имя, как большая птица…
С эпохой разделил ты пополам
Все то, что лишь во сне приснится.

По-мандельштамовски красива
Твоя волшебная строка.
И ветра, и любви порывы
Доносятся через века.

Шального ветра той эпохи,
Которая, как волкодав,
Пыталась разорвать на крохи,
Всё переплавив в серый сплав.

Но море вновь шумит у изголовья!
Любовь жива! Все движется любовью!
Душа жива в стихах. В душе поэта
Так много первозданности и света.

Вновь время замедляет бег.
Настали первые морозы.
И глупый, безрассудный снег
Ласкает чеховские розы.

Пробилось сердце сквозь гранит
И вековую безмятежность.
И дом писателя хранит
Его тепло, тоску и нежность.

Во флигеле свеча горит,
Мир согревая днем и ночью.
Душа с душою говорит,
А время ставит многоточье…

Костёр есенинского сердца
Пылает негасимым светом,
Чтоб мы душой могли согреться
И в зимний день, и светлым летом.

Чиста есенинская Русь,
Как Божий храм, а звёзды – свечи.
И как в купель, я окунусь
В стихи поэта в зимний вечер.

Мой дед Иван на фронте воевал:
От финской до победы в сорок пятом.
Но избегал речей он и похвал
В преддверии победной громкой даты.

Вернувшись с фронта, дед построил дом,
И бегали в нем дети и внучата…
Наверное, мечтал об этом он
На фронте и в победном сорок пятом.

Он брал от жизни очень, очень мало.
Семья и труд – начало всех начал.
Добрей его я никого не знала,
А как же он на фронте воевал?..

Боль и эхо страшной той войны…
Вновь они нам не дают покоя.
Только ради веры и любви
Стоит жить на свете нам с тобою.

Не было б проклятой той войны.
А она, ужасная, все ближе…
Мы сумели выстоять и выжить
Только ради веры и любви.

Летели письма фронтовые,
Сплетая ниточки судьбы.
Чтоб возвращались вновь живые
Из пепла и огня войны.

Война не сокрушила веру.
Любили, верили, как прежде.
И в письмах фронтовых без меры
Тепло души и свет надежды.

Вновь кружит осень жизни листья.
Война к нам не вернется вновь.
Живые фронтовые письма
Спасли надежду и любовь.

Ах, сколько веры и надежды
В таких далеких и родных,
Печальных, добрых,
Светлых, нежных
И грустных письмах фронтовых.

– Ты береги себя, родная…
– Ты сохрани себя, родной…
Летели письма, укрывая
От пуль огромный шар земной.

В них боль разлуки и волненье
За Родину, родных и мать.
Святые письма, без сомненья,
Нас могут из огня спасать.

Вновь кружит время жизни листья,
Война к нам не вернется вновь.
Но в наших душах, как и в письмах,
Надежда, вера и любовь.

Ах, сколько веры и надежды
В таких далеких и родных,
Печальных, добрых,
Светлых, нежных
И грустных письмах фронтовых.

Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением,
чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них,
– это звёздное небо надо мной и моральный закон во мне.

Я – поэт-песенник. Мои авторские строки рождаются под разную музыку.
Пишу на разные темы и считаю, что содержание выше любой формы.
А искренность души, доброта и свет стоят выше любых правил.

Здравствуйте. Можно я здесь поиграюсь:
Не музыкант, не артист, не поэт.
Уж извините, не сразу представлюсь
И растяну на всю жизнь свой куплет.

Кто-то меня обзывает талантом,
Кто-то к другому зовёт алтарю.
Но не считайте меня музыкантом,
Я вместо нот гамму чувств Вам дарю.

Я вам пою диалоги со свистом.
Я акапельно дымкой поплыл.
И вы меня не считайте артистом,
На брудершафт с Мельпоменой не пил.

Я отвергал колдовство над куплетом,
Я со строфой не играл в падежи.
И вы меня не считайте поэтом,
Всё ЭТО – голос открытой души.

В близкой дали неприязненно нравлюсь,
Дав отточить эстетический вкус.
Только сейчас я вам робко представлюсь:
Скромная тень на мозаике искусств.

Я петь хочу, я песнями живу,
Презревши облик златогривого коня.
И на ветру с душой раскрытою стою,
С надеждой в том, что СЛУШАЮТ меня.

Мне песню петь – листать о жизни повесть.
Мне песню петь – лететь стрелою ввысь.
И, может быть, проснётся чья-то совесть;
Под котелком сверкнёт благая мысль.

Я вам спою песнь плачущего дня
И про весёлый смех в лицо метели,
Про зов морей и поцелуй огня,
Про сон осенний и про звон капели…

Прервав полёт, я крылья опущу —
Мне дорог мир возвышенной природы.
Но здесь, в другой стихии я ищу
Свой свет во тьме расхристанной свободы.

Пусть ЭТИ делят: там – еврей, тут – нерусь…
Пусть ТЕ зовут себя искать в других…
А Я – пою и, вроде бы, надеюсь,
Что здесь вокруг – не сборище глухих.

Хочешь счастья – лови жар-птицу,
Хочешь Благо – учись молиться,
Хочешь Света – иди за солнцем,
Хочешь Правды – открой глаза.

Любишь Волю – отдайся чувствам,
Просишь Чуда – вкуси искусства,
Ищешь Славы – пожертвуй сердцем,
Хочешь Блеска – так стань умельцем.

Жаждешь Денег – узду на шею,
Ценишь Время – беги быстрее,
Встретил Радость – продли мгновенье,
Хочешь Верить – оставь сомненья.

Хочешь выжить – умей вертеться,
Даришь счастье – теплее сердцу,
Сделал гадость – дождись ответа,
Служишь Ночи – не жди рассвета.

Про зарю, что день подарит, не забудь,
Не ищи в чужом пространстве светлый путь.
Жизнь – загадочная карта, но всегда наступит
ЗАВТРА, даже если и себя не обмануть.

Горькая чаша знаний зеркало снов разбила.
В книге моих скитаний Бездна глаза раскрыла.
Песню безумства спела голосом мёртвым стужа.
Только меня согрела мысль: «Я кому-то нужен».

Близкое стало дальним. Белое стало чёрным.
Будешь ли ты нормальным, если беде покорный?
Бездна в объятия манит, стянут на шее узел.
Но к жизни возвращает мысль: «Я кому-то нужен».