Паша Уральский - Брат Смотрящего

– Это ты где такие портаки себе наколол?

Кузя важно закатал рукава и стал показывать наколки, объясняя их скрытый смысл. Сейчас я уже не помню, чего они означали, но апогей настал, когда он снял с себя кофту и показал наколку в виде головы волка на левой груди.

– Волк – символ независимости, означающий смелость и твердость твоего характера, – вот так объяснил эту наколку Кузя. В целом, этим рисунком он подчеркнул свою натуру, но важное было другое. С его слов выяснилось, что в общежитии строительного техникума он сдружился с очень серьезными ребятами, которые успели отмотать срок в колонии для несовершеннолетних. Они быстро сблизились с Кузей, признав в нем своего по духу человека. Собственно, вот там он и нахватался это блатной романтики и набил себе эти наколки.

– В этом мире никто ничего тебе не принесет на блюдечке, Саша, все необходимо брать самому! Все, как в дикой природе – выживает сильнейший.

Кузя делился своей философией и отношением к миру, рассказывая, как они с дружками промышляют рэкетом в общежитии, а порой и грабежами пьяных прохожих на улице.

– Там, в общежитии, кругом сопляки домашние. Они, как овцы, все изнеженные, от титьки мамкиной вчера оторвались, ходят, сопли жуют. Сам бог велел их прессовать! Там, Саня, теперь наша власть! Быстрее заканчивай свою школу и давай к нам, в строительный техникум. Познакомлю тебя со своими ребятами, будем нормально жить, совместно развиваться.

Его слова звучали одновременно жутко и в то же время любопытно. Кузя очень сильно изменился, как мне тогда казалось, в сильную сторону – он же реально в наших глазах еще круче стал.

– Вот ты бывал в сауне?

– Не-а…

– А мы с парнями каждый месяц там гуляем, девочек заказываем, они тебе сами все делают, ничего просить не нужно. Это тебе не блаженную Ольгу в туалете трахать! – сказал Кузя, переводя взгляд на Мишку-мародера. – В общем, Саня, мотай на ус, что в Серове для тебя подготовлен плацдарм. Я тебя там жду, и вместе мы точно не пропадем!

С этими наставлениями Кузя отправился по гостям, а я погрузился в тяжелые раздумья. После того, как я бы отвергнут некогда любимой девушкой, мир для меня вновь окрасился в серый цвет. У меня пропал интерес к учебе, меня больше не интересовали занятия по брейк-дансу, в жизни осталось мало вещей, которые могли меня хоть как-то порадовать.

После обидных слов Нади я поймал себя на мысли, что стал предвзято относиться к «домашним» ребятам. Они внезапно стали для меня чужими, и во мне впервые зародилась ненависть к тому, что у них все есть, а у меня ничего нет.

На этом фоне зловещее предложение Кузи перебраться в Серов и держать совместно общежитие стало выглядеть вполне заманчиво. И уже тогда я наметил свои дальнейшие перспективы. Впервые за долгое время на горизонте замаячила хоть какая-то цель.

А тем временем в приюте закрутился очень непростой сюжет: своего плюшевого медведя, которого я хотел подарить Наде, я отдал на этаж к девочкам, в игровой зал. Там этого медведя внезапно облюбовала блаженная Ольга. На вопрос, чей это медведь, ей отвечали – это Саша подарил!

Фраза «подарил» в ее голове засела совсем под неправильным углом, и она внушила себе мысль, что этот подарок был сделан ей от меня, как бы тайно. Понимаете, чем это пахнет?

Вот так в один день я стал объектом ее повышенного внимания и, наверное, со стороны это может показаться забавным, но на деле все было иначе. Как я уже озвучивал ранее, Оля отличалась крайне неустойчивым поведением и, к сожалению, страдала приступами психопатии вкупе с постоянным желанием заниматься сексом.

С тех пор она стала наведываться к нам на этаж в обнимку с медведем и всячески привлекать мое внимание. Я, конечно, как мог, старался объяснить, что к чему, но ей было откровенно похуй.

На одной из прогулок она подбежала ко мне с гениальным предложением:

– Ты мне нравишься, пошли, потрахаемся в туалете, пока воспитатели на улице?

Сразу объясню, что внешний вид у нее был непрезентабельный: она была тучной, страшной, как моя жизнь, девкой, и, если говорить откровенно, у меня на нее попросту не стоял член.

Я не нашел ничего более оригинального, чем сказать, что люблю другую, но это только осложнило ситуацию. Поняв, что ее любовь безответна, она стала меня люто ненавидеть, часто ругалась в мою сторону, затем начала плеваться.

Мое терпение было не безграничным, и в какой-то момент мы стали с ней дико сраться. Не в смысле «какать в штаны», а ругаться до посинения. Естественно, доходило до кулаков – она хлестала, я отбивался. Воспитатели, конечно, пытались вмешаться, но если со мной еще можно было договориться, то с ней этот фокус был бесполезен. Меня до сих пор мучает вопрос, какого хуя ее не отправили в дурдом сразу?

В конечном итоге, на фоне всех обстоятельств у меня стало сносить башню, и я постепенно становился озлобленным человеком. В школе, выслушивая какие-то претензии в адрес воспитанников от «домашних» ребят, я предлагал решать их только дракой.

– Ты че-то хочешь от приютского, что ли? Давай, после школы, в саду со мной или с ним один на один, я тебе отвечаю, все по-честному будет!

Такая грубость, конечно, меня не красила, но я и не стремился кому-то угодить. С Надей я старался больше не пересекаться, от самодеятельности в школе я принципиально отказался, и жизнь для меня превратилась в серую рутину.

В самом приюте на меня возложили негласную обязанность успокаивать неугомонных детей, не желающих ложиться спать после отбоя.

Если ночные воспитатели или сторожа попросту выводили ребят и ставили их босиком на холодный кафель в туалете, то я придумал более щадящий и эффективный способ – СТУЛЬЧИК!

По своей сути это был изуверский способ успокоить любого непоседу. Его суть была проста: я брал мальца и заставлял его принять позу сидящего на стуле, прислонившись спиной к стене. Уже через пару минут ноги даже самого выносливого пиздюка начинали трястись, и они падали попой на пол. Я вновь их поднимал, и упражнение повторялось раз за разом. Таким нехитрым образом за каких-то 10—15 минут я успокаивал всю группу.

Сейчас, конечно, это все звучит жестоко, но тогда это было довольно весело. Помню, как-то попался один гиперактивный мальчуган, который бегал ночью по кроватям и мешал всем спать.

– Ну что, раз ты бегаешь, значит, ты не устал сегодня. Пойдем, посидим на стульчике!

Выстоял парень минут пять – почти рекорд! И вот его уже трясет, и тут он жалобным голосом сквозь слезы выдает:

– Дядя Саша! Стульчик!

– Чего со стульчиком?

– Сту-у-у-у-ульчик падает!

И шмякается на пол. Повторять упражнение уже не пришлось – он уснул, как убитый, но фразу эту я запомнил на всю жизнь. С тех пор каждый раз, когда я дико уставал или таскал что-то тяжелое, я приговаривал: