Тамара Злобина - Рыжая Кошка. Роман

Ну в Риме я побывал в прошлом году с делегацией по деловому обмену. Остался ещё Париж. Из Рима я привёз вот эти четыре значка: на больше не хватило денег.

А вот этот значок мы покупали вместе с Катей, он почему-то вызвал её особенно восхищение. Было это в конце четвёртого курса. Начало лета… Лета нашей любви…

Неожиданно вспомнилось, что в одной из коробок, на самом её донышке мною была спрятана фотография Катюши, и я начал лихорадочно вытряхивать их содержимое прямо на курпачу. Действительно из последней коробки лёгким белым листком выпало фото и, достигая её, замерло сиротливо и притягивающе.

С замиранием сердца приподнял листок и, перевернув изображением вверх, даже вздрогнул: словно наяву мне в глаза пытливо посмотрели доверчивые девичьи очи, и я душой – не глазами, увидел их пронзительную синеву и горячую нежность.

– Катя, Катенька, Катюша, – прошептали мои губы. – Где ты? С кем ты? Как ты?

Но молчаливое отображение не дало ответа, а глаза, словно укор:

– Поздно, Сабирчик, поздно. Твои вопросы уже никогда не найдут ответа…

Неспешно сложил своё богатство и гордость назад в коробки и водрузил их на место. Чтобы не рисковать самым дорогим, спрятал и фотографию Катюши, сожалея о том, что прошлого уже не вернуть, как бы я не желал этого.

Спать лёг уже в третьем часу, но несмотря на усталость никак не мог заснуть. Память бередили воспоминания: события, люди, лица. Только под утро они начали блекнуть и затухать, дав простор сновидениям.

Мой сон прервали бодрые звуки марша. Открыл глаза и невольно улыбнулся: как в детстве дада будит по утрам без всяких будильников, криков и понуканий, считая, что музыке подвластно то, что не подвластно хаотичному шуму и звону.

Некоторое время лежал в постели, блаженно улыбаясь и припоминая: уснул с мыслью о Кате – проснулся с мыслью о Наташе. В голове возникло, как озарение: Наташа – это отображение, продолжение той Кати, юной, нежной, хрупкой, неопытной, доверчивой и чистой. Именно это и поразило меня, и привлекло, и восхитило!

И сразу пришло решение: нужно сегодня же проверить, как она устроилась в доме Карима, удобно ли ей там, не стеснительно ли?

Бодро соскочил с кровати, энергично скрипнув всеми её пружинами, заправил по старой привычке постель и направился умываться в сад к колонке. Долго плескался, как когда-то в детстве, фыркая и отдуваясь, горя единственным желанием смыть с себя все худые мысли и воспоминания – все, без остатка.

Завтракали на открытой веранде, вдыхая утренний аромат поздних яблок и винограда. Ребятишки ещё спят. За столом Отец, мама, Фируза и я. Фируза разливала по пиалам зелёный душистый чай, а мама подкладывала горячие лепёшки, которые уже успела испечь в тандыре (печке для выпекания лепёшек) у северной стены нашего уютного дворика.

Вообще-то в Ташкенте зелёный чай не является главным напитком: здесь больше употребляют чай чёрный, но наша семья признаёт только янтарный, целебный зелёный чай.

Отец макал свежую лепёшку в блюдце с мёдом, щурясь от удовольствия, а мама смотрела на него с лукавой улыбкой, словно собираясь сказать: – Отец, какой пример вы подаёте детям?

Но дада опередил её:

– Сабир, углим (сынок), что ты собираешься делать сегодня?

И я рассказал ему о своих планах на сегодняшний день:

– Хочу проведать Карима, отец – давно не видел старого друга, не беседовал с ним по душам. Нужно ещё заехать в ЦУМ, купить кое-что детям: Рахиля целый список составила. Сослуживцы заказывали несколько тортов «Птичье молоко». Да и на Алайский рынок нужно заскочить: кое-какие запчасти купить для машины. В общем, дел много – не знаю успею ли побывать всюду…

– Да, график напряжённый, – согласился отец. – Надеюсь перед отъездом ещё заедешь домой? Кампыр (старушка) приготовила что-то в подарок нашим внукам.

– Хуп майли (хорошо), дада, заеду.

Прощаюсь с Фирузой и, отозвав, её в сторонку, прошу прощения за то, что не привёз племянникам подарков.

– Ты же не знал, что мы все здесь будем, Сабирджон, – успокоила меня сестра.

Чтобы порадовать племянников, достал из внутреннего кармана 100 рублей и попросил сестру от моего имени купить им гостинцев. Фируза, прикоснувшись кончиками пальцев к моей щеке, сказала в ответ:

– Спасибо, братишка, ты нас никогда не забываешь..

Я провёл рукой по её мягким, пушистым волосам и, попрощавшись, отправился заводить машину.

* * *

Улицы Ташкента вывели меня с окраины в центр города, раскрывая свои красоты не спеша, несмело, как стыдливая восточная красавица: сначала смуглую кожу, потом знойные чёрные глаза, потом лучезарную белозубую улыбку.

Старое и вместе с тем, почти юное лицо моего родного города – как оно поражает, открывая то новое в своём облике, что я ещё не видел, не знал, но что увидел и оценил сразу, вот так – с первого взгляда.

Ташкент! Как не любить тебя, звезда Востока?! Как не любить тебя, город моей юности?

Улицы меж тем, проведя мой путь через центр, вывели на другой конец города, на уютные, неширокие улочки с привычными, родными сердцу домиками, где за оградами, в тени раскидистых фруктовых деревьев и виноградников, в небогатых строениях живут добрые, простые люди: соседи, знакомые, друзья.

На мой звонок вышла сестрёнка Карима. Широко улыбаясь приветливой улыбкой, означающей то, что она рада видеть друга и бывшего соседа, Дильбархон жестом руки пригласила меня в дом. Здороваюсь с ней, прикладывая руку к сердцу, и она отвечает мне тем же, скороговоркой задавая привычные вопросы о здравии семьи, отца, мамы и остальных родственников. Отвечал, что всё хорошо, все живы-здоровы, желая ей и её семейству всех благ.

– А что, Карим-ака ещё не встал? – поинтересовался с удивлением.

– Встал, встал, – заверила меня Дильбар.

– Что же он не встречает старого друга?

– Да он в магазин побежал, – отвернула свой взгляд девушка.

– Странно, – засомневался я, – с каких это пор Карим стал ходить по магазинам?

Диля не ответила на мой вопрос, а попросила пройти в зал:

– Проходите, Сабир-ака, сейчас Наташа-хон выйдет и мы будем пить чай.

Дильбар попыталась выйти из комнаты, но я остановил её:

– Скажи, Дильбар-хон, тебе понравилась Наташа?

– Да, – ответила девушка просто. – Хорошо, что она будет жить теперь у нас, а то я всё одна и одна…

– А Карим?

– Брат рано утром уходит на работу, а возвращается совсем поздно…

На пороге появилась Наташа в ярком узбекском платье, и я невольно улыбнулся мысли, что это этой девочке всё к лицу. Улыбнулась и Наташа.

– Здравствуйте, Сабир Усманович. Как вы находите меня в этом одеянии?

– Прекрасно! – засмеялся ей в ответ. – Не хватает только косичек.

Девушка вопросительно посмотрела на меня и я напоминил ей: