Кирилл Аксасский - Новь под плугом

Нежданов переходит со своего левого диванчика на правый и слушает.

Игроки в карты разговаривают.

Калломейцев( вынув из кармана жилета большие золотые часы, украшенные эмалью, показывает их Сипягиным ). Вы видели мои часы? Мне их подарил Михаил, знаете… сербский князь… Обренович. Вот его шифр – посмотрите. Мы с ним большие приятели. Вместе охотились. Прекрасный малый! И рука железная, как следует правителю. О, он шутить не любит! Не-хе-хет! Вот нам бы здесь, в нашей губернии, такого Михаила!

Сипягина.А что? Вы разве чем недовольны?

Калломейцев( наморщив нос ). Да всё это земство! Это земство! К чему оно? Только ослабляет администрацию и возбуждает… лишние мысли… и несбыточные надежды. Я говорил об этом в Петербурге… Но куда там! Ветер не туда тянет. Даже супруг ваш… представьте! Впрочем, он известный либерал!

Сипягина( выпрямившись ). Как? И вы, мсьё Калломейцев, вы делаете оппозицию правительству?

Калломейцев.Я? Оппозицию? Никогда! Ни за что! Но я говорю то, что думаю. Я иногда критикую, но покоряюсь всегда!

Сипягина.А я так напротив: не критикую – и не покоряюсь.

Калломейцев.О! Да это остроумно сказано!

Марианна заканчивает играть.

Калломейцев( громко ). Charmant! Charmant! Марианна Викентьевна! Вы в нынешнем году опять намерены давать уроки в школе?

Марианна.И это вас интересует, Семен Петрович?

Калломейцев.Конечно; очень даже интересует.

Марианна.Вы бы этого не запретили?

Калломейцев.Нигилистам запретил бы даже думать о школах; а под руководством духовенства – и с надзором за духовенством – сам бы заводил!

Марианна.( краснея ). Вот как! А я не знаю, что буду делать в нынешнем году. В прошлом всё так дурно шло. Да и какая школа летом!

Сипягина( с ироническим трепетанием в голосе ). Ты не довольно подготовлена?

Марианна.Может быть.

Калломейцев.Как! Что я слышу!! О боги! Для того, чтобы учить крестьянских девочек азбуке, – нужна подготовка?

Сипягина.Марианна естественными науками, к искреннему моему сожалению, занимается; и женским вопросом интересуется тоже… Не правда ли, Марианна?

Марианна.Да, тетушка, я читаю всё, что об этом написано; я стараюсь понять, в чем состоит этот вопрос.

Сипягина( обращаясь к Калломейцеву ). Что значит молодость! Вот мы с вами уже этим не занимаемся, а?

Калломейцев( сочувственно улыбнувшись Сипягиной ). Марианна Викентьевна, исполнена еще тем идеализмом… тем романтизмом юности… который… со временем…

Сипягина( перебивая ). Впрочем, я клевещу на себя, вопросы эти меня интересуют тоже. Я ведь не совсем еще состарилась.

Калломейцев( поспешно ). И я всем этим интересуюсь, только я запретил бы об этом говорить!

Марианна.Запретили бы об этом говорить?

Калломейцев.Да! Я бы сказал публике: интересоваться не мешаю… но говорить… тссс! ( Подносит палец к губам. ) Во всяком случае печатно говорить запретил бы! Безусловно!

Сипягина( засмеявшись ). Что ж, по-вашему, не комиссию ли назначить при министерстве для разрешения этого вопроса?

Калломейцев.А хоть бы и комиссию. Вы думаете, мы бы разрешили этот вопрос хуже, чем все эти голодные щелкоперы, которые дальше своего носа ничего не видят и воображают, что они… первые гении? Мы бы назначили Бориса Андреевича председателем.

Сипягина( еще пуще засмеявшись ). Смотрите, берегитесь; Борис Андреич иногда таким бывает якобинцем… Да, Борис Андреич иногда меня самое удивляет. В нем есть жилка… жилка… трибуна.

Сипягин.Ваши страхи насчет эмансипации, любезный Семен Петрович, напоминают мне записку, которую наш почтеннейший и добрейший Алексей Иваныч Тверитинов подал в тысяча восемьсот шестидесятом году и которую он всюду читал по петербургским салонам. Особенно хороша была там одна фраза о том, как наш освобожденный мужик непременно пойдет, с факелом в руке, по лицу всего отечества. Надо было видеть, как наш милый Алексей Иванович, надувая щечки и тараща глазенки, произносил своим младенческим ротиком: "Ффакел! ффакел! пойдет с ффакелом!" Ну, вот совершилась эмансипация… Где же мужик с факелом?

Калломейцев( сумрачным тоном ). Тверитинов ошибся только в том, что не мужики пойдут с факелами, а другие.

Сипягина.Я уверена, что вы это говорите только так, для красного словца! ( Обращаясь к Нежданову с любезной улыбкой ). Что же касается до вас, Алексей Дмитрич, я знаю, вы не разделяете опасений Семена Петровича: мне Борис передал ваши беседы с ним во время дороги.

Нежданов покраснел и пробормотал что-то невнятное.

Калломейцев воткнул, не спеша, свое круглое стеклышко между бровью и носом и уставился на Нежданова.

Нежданов выпрямился и уставился в свою очередь на Калломейцева.

Калломейцев выронил стеклышко, отвернулся и попытался усмехнуться.

Сипягина ( громким голосом ). Марианна! Ты не церемонься перед новым лицом… Кури с богом свою пахитоску. ( Обращаясь к Нежданову ). Тем более, что, я слышала, в вашем обществе все барышни курят?

Нежданов(сухо). Точно так-с.

Сипягина ( ласково прищурив свои бархатные глаза ). А я вот не курю, отстала от века.

Марианна медлительно и обстоятельно, словно назло тетке, достала пахитоску, коробочку со спичками и начала курить.

Нежданов тоже закурил папиросу, позаимствовав огня у Марианны.

Калломейцев.Антипатия это странная вещь. Всем, например, известно, что я глубоко религиозный человек, православный в полном смысле слова; а поповскую косичку, пучок – видеть не могу равнодушно: так и закипает во мне что-то, так и закипает! ( Дважды поднимает сжатую руку, представляя как у него в груди закипает .)

Марианна.Вас вообще волосы беспокоят, Семен Петрович, я уверена, что вы тоже не можете видеть равнодушно, если у кого они острижены, как у меня.

Калломейцев( снисходительно осклабился ). Конечно, я не могу не сожалеть о тех прекрасных кудрях, подобных вашим, Марианна Викентьевна, которые падают под безжалостным лезвием ножниц; но антипатии во мне нет; и во всяком случае… ваш пример мог бы меня… меня… конвертировать!

Сипягин(о бращаясь к Нежданову ). Алексей Дмитрич, не стесняйтесь, можете идти к себе отдохнуть. У нас в доме главный девиз – свобода!

Нежданов, раскланявшись со всеми, переходит в свою комнату, садится за стол и что-то пишет.