Константин Прохоров - Тайна шута

Атио– придворный слуга.

Голио– придворный слуга.

Формальеро– советник короля.

Эльтвера – королева.

Ревелло– шут.

Эльвира– служанка и подруга шута.

Стражник 1

Стражник 2

Оллевер– внутренний голос Ревелло.

Жак Фортель– французский граф.

Лолита– сестра французского графа.

Гарделей– маг.

От смерти до любви.

Зажгите свечи, да завесьте зеркала.

Сегодня траур королевство взял в оковы.

Сегодня ночью забрала смерть короля,

Без боя, без страдания, без ссоры.

Ни ран, ни крови, ни последних слов,

Ни в поединке, а в кровати теплой,

В момент великих королевских снов

Приходит смерть, и вот король наш мертвый!

Сегодня, ночью в королевстве, умер король. Он лег спать, а утром его уже обнаружили мертвым. Траур, черным крылом ворона, накрыл английское королевство. Все придворные и слуги, а также обычный городской люд, были печальны. Серый туман, накрывший город, нагонял еще большую тоску и уныние. В одну, из многих комнат английского замка, зашли двое слуг. Два старых друга, которые отдали большую часть жизни на служение, королю и королеве. Атио и Голио – двое мужчин за сорок. Они были друзьями, но абсолютно разными людьми. Голио, высокий брюнет с прекрасной, ровной осанкой, слегка худощав и с очень гордым, для слуги, лицом. Умен и рассудителен, наверное, так я бы описал этого человека. А вот Атио был полной противоположностью своего друга. Маленький и полный, с не очень приятным пухлым лицом и жидкими рыжими волосами. Хитрый и не очень надежный на слово, хотя назвать его глупым было нельзя. Наверно именно ум и интересное мышление скрепляло эту дружбу. Двум друзьям было, что обсудить наедине. Тем более такая тема, как смерть короля, не могла пройти мимо них. Атио начал разговор:

Атио:

Голио! Скажи мой друг!

Сколько нам терпеть тех мук,

Что судьба нам всем дарует?

И печально так рисует

Все на жизненном холсте?

Голио:

Атио! Скажу тебе…,

Что без короля нам худо будет,

Хоть и Королева судит

Ничуть не хуже короля.

Атио:

Это да, но как же так?

Я готов, как шар раздуться,

Лечь поспать и не проснутся.

Где же видано такое,

Чтоб был сон истоком горя?

Голио:

Правда я, и сам в смятении.

И теперь я сам боюсь,

Перед сном теперь молюсь,

Но я слышал, как шептались

Поварихи, и закрались,

Мысли в голове моей.

Атио:

В чем их суть?

Голио:

Ну, хоть убей!

Я все в точности не понял,

Но шептались они

Королю, мол, помогли.

Атио:

А я знал, я сам так думал!

И вот эта мысль реальна,

Произносится буквально,

Королю, мол, помогли

Взяли, да укоротили дни.

Голио:

Да, но кто настолько дерзок,

Кто, как не волшебник, мог

Преподать такой урок?

Нет, тут явно волшебство!

Атио:

Успокойся, Голио!

Может просто мастер дела

Взял монетой золотой,

А в обмен отдал душой!

Их полно, таких рабочих,

И по делу своему

Дают фору волшебству.

Голио:

Да, быть может так,

Но меня пугает мрак,

Что окутал королевство.

Как-то стало мне тут тесно

И не дышится совсем.

Атио:

Это нервы, друг мой верный.

Траур мы переживаем

И от этого страдаем.

У меня с собой настойка!

Ты прями ее, и стойко

Проживешь печальный час.

Голио:

Что ж, давай, на этот раз

Я не в силах отказаться

От бокальчика вина.

Атио был большим любителем винных напитков и всегда носил с собой небольшую фляжку с кагором. Атио считал это вино лучшим на свете и при любом удобном случае делал пару глотков. Как и в этот раз, он с радостью достал свою излюбленную фляжку, открутил крышку, в виде не большого стаканчика , и налив в него вина , протянул его своему другу. Друзья выпили и Атио, уже слегка улыбаясь, продолжил разговор.

Атио:

Ну, что, легче, добрый друг?

Вино же лучше женских рук

Хандру с тревогою снимает.

Ведь, кто умен, тот понимает

В чем сей, прекрасен эликсир.

Голио:

И все же мрачен, станет мир.

Атио:

Ну что еще, еще вина?

Голио:

Да хоть испей его до дна

Оно не снимет напряженье

И траурного настроения.

Атио:

Ну, как сказать!

Голио:

Скажи, как есть!

Кто метит на такую честь,

Чтобы правителем восстать?

Атио:

Я знаю, кто им может стать!

Голио:

И кто же он?

Атио:

Советник трона Формальеро!

Служить народу его дело.

И, безусловно, так восстать

На троне может его стать.

Голио:

Сэр Формальеро не годится.

На троне сразу возгордиться!

Его гордыня повернет

Туда, куда никто не ждет.

Атио:

Не будем спорить, может, выпьем?

Голио:

Ты слышишь? Кто-то к нам идет.

После этих слов в комнату ворвался советник трона. Он был разозлен от того, что ему пришлось долго искать слуг по всему замку. Советник Формальеро вообще был вспыльчивый и серьёзный человек. Помимо твердого характера, природа наградила его прекрасной внешностью. Черноволосый и высокий мужчина с мужественным лицом, в самом рассвете сил.

Формальеро:

Где придворные?

Где слуги?

Ах вы, жалкие пьянчуги,

Что вы делаете здесь!

Атио:

Поминаем его честь!

Его память, светлым словом,

Омывается Кагором.

Голио:

Сэр, советник Формальеро!

Понимаем мы все цело,

Что теперь нам трудно будет.

Пусть за это нас осудит

Ваш безумно грозный взор.

Формальеро:

Эх вы слуги, это вздор?!

Вам тут нечего боятся!

Вы хоть можете смеяться,

Мне на это наплевать!

Вы как жили, так живите,

Только вы теперь поймите,

Что вакантно, место стало.

Короля теперь не стало

И свободен ныне трон.

И я думаю, что он

Долго пустовать не будет.

Пусть палач меня зарубит,

Но я стану королем.

Голио

Ну и ну, сэр Формальеро!

Хоть сильна на свете вера,

Но на трон попасть не просто.

Чин иметь большого роста

Не достаточно для трона,

Велика уж так корона!

Формальеро:

Рот закрой, слуга несчастный!

Да карьерный труд опасный,

Но я знаю королеву.

Я влюблю ее в себя!

В ее взоре буду я

Лучезарным принцем светлым.

Голио:

Могут быть попытки тщетны.

Формальеро:

Убирайтесь-ка от сюда,

Дьявольские сыновья!

Советник мужественным басом крикнул, выйдя из себя. Слуги не дожидаясь большей ярости, выбежали из комнаты. Советник, через несколько секунд взял себя в руки, выдохнул, и, сделав пару шагов по комнате, подошел к большому портрету королевы, который висел на стене. Вообще в замке было бесчисленное количество портретов, как короля, так и королевы. Формальеро посмотрел на портрет, провел по написанному женскому лицу рукой, как будто хотел погладить его.