Константин Волков - Тайна безымённого острова

По бесконечным просторам океана катятся серые холодные волны. Низко нависли густые облака, и сквозь них не проникает ни один солнечный луч. В этот пасмурный день нельзя понять, то ли утро ещё не наступило, то ли вечерний сумрак опускается на землю. Куда ни взглянешь, всюду одно и то же — угрюмый грозный океан. Тоскливое однообразие серой водяной равнины лишь изредка нарушают ледяные горы, голубыми призраками возникающие на горизонте. Они медленно приближаются и величаво плывут мимо корабля, затерянного в высоких широтах Антарктиды. Ветер гудит в снастях и поёт свою унылую песню, не имеющую ни начала, ни конца, как нет конца и края этому необозримому полярному океану.

И всё-таки здесь были люди.

Маленькое судно упорно пробивалось всё дальше и дальше на юг. На борту судна находилась небольшая, но дружная семья советских моряков и учёных. Много месяцев они провели в море, ведя борьбу со стихией и мужественно преодолевая все трудности плавания в южной части Атлантики. Жизнь текла спокойно и размеренно. Каждый делал своё дело так же уверенно, как будто находился на твёрдой земле.

И вдруг установившийся на судне уклад жизни был нарушен.

— Справа по носу земля! — закричал вахтенный. Люди, бывшие на палубе, бросились к правому

борту.

— Чепуха! — авторитетно заявил первый помощник. — Кто у сигнальщиков на вахте?

— Адаменко, — ответил дежурный.

— Тогда всё понятно. Известный выдумщик. Заснул, наверное, ему и почудилось спросонок. Ну, откуда здесь быть земле? До берегов Антарктиды

не менее двух суток хорошего хода. Вздор! Вахтенный просто не разобрался.

— Не говорите, — возразил стоявший рядом второй помощник. — Адаменко бывалый моряк и не первый раз плавает в здешних водах. Да вот глядите сами! — Он передал бинокль.

Сомнений не было. В круглые стёкла далеко на горизонте, именно там, куда указывал вахтенный, виднелось маленькое темно-серое пятно.

— Вот так штука! — после недолгого молчания произнёс первый помощник. — В самом деле, земля. Новый остров… Вот находка! Интересно, что думает капитан?

Взглянув на мостик, Александр Петрович Васильев, первый помощник, убедился, что командир корабля не только думал — он уже действовал.

Высокая фигура капитана Ивана Степановича Воронова виднелась у поручней. Длинная каштановая борода развевалась от ветра, а зычный голос разнёсся по всей палубе, хотя слова команды предназначались только рулевому.

— Два румба право! Так держать!

— Иван Степанович, как видно, хочет подойти к берегу ещё засветло, — заметил второй помощник, Николай Васильевич Петровский.

— Сейчас не более четырёх, солнце садится в пять, а до острова всего восемь-десять миль.

Корабль «Академик Павлов» входил в состав научной экспедиции по изучению Антарктиды. Советские моряки продолжали исследования, начатые в 1819–1821 гг. Беллинсгаузеном и Лазаревым.

Плавание «Академика Павлова» продолжалось более года со дня выхода из Ленинградского порта. Судно сейчас крейсировало близ северных берегов Антарктиды, где находилась основная база экспедиции.

«…Обследовать и всесторонне изучить в гидрологическом отношении южную часть Атлантического океана между 60º и 70º южной широты, 20º западной и 26º восточной долготы, считая от Гринвича…» — такую задачу выполнял «Академик Павлов».

Едва лишь вахтенный заметил неведомую землю, как радиостанция уже передала в Москву первые сведения об открытии.

Шёл май месяц. В подмосковных садах расцветала сирень, а в холодных водах южного полярного моря стояла поздняя осень, соответствующая северному ноябрю. Солнце, едва поднявшись над горизонтом, торопливо скрывалось за серой пеленой океана. Сумерки тянулись долго.

Когда до берега осталось не больше двух миль, капитан подал команду убавить ход. Затем был отдан якорь. Члены экипажа высыпали на палубу.

Немного позже других вышел из внутренних помещений корабля и подошёл к борту невысокий, худощавый человек, блондин, с тонким выразительным лицом и большими серыми глазами.

По его неторопливым движениям, по тому, как он остановился поодаль от остальных, не принимая участия в общем разговоре, угадывался человек молчаливый, сосредоточенный, замкнутый в себе. То был старший научный сотрудник экспедиции, он же корабельный врач — Павел Николаевич Невелев.

Моряком он стал не сразу. Получив диплом врача, Павел Невелев увлёкся работой в небольшой сельской больнице, где-то среди песков Астраханщины, и даже не думал о морях и океанах.

Лечил больных, в свободное время много читал, изучал химию. Этой наукой он увлекался ещё на институтской скамье. «Широко простирает химия руки свои в дела человеческие», — часто повторял Павел Невелев слова великого Ломоносова; он был уверен, что эта наука позволит ему всего лучше познать сложные и таинственные процессы, происходящие в здоровом и больном человеческом организме. Оборудовал себе маленькую лабораторию, учился и работал. Молодой сельский врач написал ряд научных работ, напечатал их в журналах. Затем получил назначение на плавучую базу Каспийского рыболовецкого флота и здесь, в грозах штормов, как будто услышал суровый морской клич.

Павел Николаевич полюбил море и уже не возвращался на астраханский берег. Одарённый молодой учёный нашёл своё место на борту «Академика Павлова».

Невелев долго всматривался в угловатые скалы, крутые обрывы, в зубчатые каменные глыбы.

Остров в широтном направлении имел протяжённость пять-шесть километров. Горная гряда полого спускалась на востоке, а далее снова поднималась, как голова доисторического чудовища, чуть выставленная из воды и посаженная на короткой и сильной шее. Казалось, оно настороженно прислушивается к скрежету якорных цепей, шипению пара и резким звукам свистка, который трижды прозвучал с «Академика Павлова». Но на гудки никто не отозвался — берег острова был мёртвым. Только птицы носились крикливыми стаями, кружили над кораблём, то спускаясь к самой воде, то стремительно взлетая выше мачты. Павел Невелев узнал среди них синих буревестников, громадных серых альбатросов, гагар и кайр. В бинокль он рассмотрел на берегу и маленьких златоглавых пингвинов. Пронзительные крики пернатого населения разносились далеко над притихшим океаном.

— Как видно, остров необитаем, — заметил Невелев, опуская бинокль. — Какая прелесть…

— Да, если бы здесь были люди, они уже дали о себе знать, — согласился капитан, но всё-таки приказал повторить гудки и дать ещё два выстрела из корабельной пушки.