Егор Куликов - Забвение

– Я бы тебе уделял всё свое время, – сказал я, и глубокая, гортанная отрыжка случайно вырвалась наружу.

– Видимо, тебе очень вкусно, – засмеялась Катя.

Тем же вечером она приставала ко мне, когда мы только легли в постель, но я был непреклонен.

– Я бы с радостью. Я бы с огромной радостью, но мне даже дышать тяжело.

– Ну!

– Сама виновата.

– Ладно, спи. – Катя поцеловала меня и отвернулась.

Надеюсь, хоть не обиделась.

А ровно через неделю случилось несчастье. Оно подкралось незаметно. В общем-то, как и всегда.

Я был в своем тесном ларьке, когда мне позвонила Катя и сказала, что нас ограбили.

– Как ограбили? – переспросил я, надеясь услышать другой ответ.

– Я… я не знаю, как? – она заливалась слезами, и сложно было что-то понять. – Через дверь, наверное. Или через окно. Я не знаю. Тут всё вверх дном. Приезжай.

– Я не могу бросить торговлю, – снова ляпнул я какую-то чушь. Ну как же мне не бросить этот проклятый ларёк, когда мою, точнее, съёмную квартиру ограбили?

Я позвонил Максу, но не дозвонился. Не брал он трубку. Или же не хотел брать.

Закрыв ларёк, я помчался домой.

Входная дверь нараспашку. Выпиленный болгаркой замок валяется рядом. В квартире полнейший бардак. Вещи на полу вперемежку с вывернутыми ящиками. Даже бельё, и то сорвано с кровати и брошено рядом.

– Ты как? – спросил я Катю. Её трясло. Она обливалась слезами и никак не могла успокоиться.

Катя прижалась к моей груди. Я обнял хрупкое тело, и её дрожь, невольно передалась и мне.

– Мы… мы… – она пыталась что-то сказать, но поток слез обрывал предложение на первом слове.

– Всё будет хорошо. Главное, что ты цела. Остальное – наживное. Ну что здесь такого? – говорил я насмешливым тоном. – Сорвали постель, перевернули ящики. Подумаешь. Делов-то… Один вечер уборки, и всё встанет на свои места. Даже и не заметишь, что что-то случилось. Ничего ведь страшного. Ведь ничего?

Она подняла на меня мокрые глаза и глубоко кивнула.

– Ни… ни-ничего.

– Ну вот. Всё хорошо.

– М-м-мои серёжки. Они забрали серёжки, которые ты мне подарил.

– Подарю ещё. У нас ведь есть деньги… – спокойно ответил я и вздрогнул. Да так сильно вздрогнул, что и Катя это заметила.

– Ч-что случилось?

– Я сейчас.

Меня начало лихорадить. Так же или даже хуже, чем Катю. Мысли бегали в пустой голове. Руки дрожали. Катя что-то говорила, но я не слышал.

Подойдя к вывернутому наизнанку шкафу, я молился лишь о том, чтобы металлическая коробка была на месте. Вряд ли её нашли. Ведь она хранится на самом дне. Под простынями, под пакетами с обувью. Под старым хламом давно забытых вещей. Они не могли. Не могли. Не могли…

Аккуратно, как сапер на минном поле, я схватился за край постельного белья и потянул на себя. Из-под простыни показался край коробки. Я замер, боясь, что, потянув простыню ещё чуть-чуть, я увижу, что она пуста, что мои труды последних двух лет пропали вместе с этими гадами, вломившимися к нам. Но надо было решаться.

Я дернул ткань и увидел то, чего больше всего опасался, – коробка была без крышки. Она блестела гладким металлом и пугала пустотой.

Не говоря ни слова, я сел на пол, обхватил голову руками и закричал что есть силы. Легче от этого не стало. Скорее даже хуже. Я ни о чём не думал. Голова была абсолютная пуста, как та самая коробка на дне шкафа. Вместо мыслей я был полон эмоциями. Обида, досада, злость, отчаяние, снова злость.

– Ч-что случилось? – решилась наконец спросить Катя.

– Лучше уйди. Дай я побуду один.

– Кирилл! Кирилл! Скажи мне, что случилось.

– Уйди! – крикнул я, и Катя вновь заплакала.

Закрыв лицо руками, она выбежала из комнаты, а я остался сидеть посреди бардака, пытаясь хоть что-то понять в этой неразберихе – и в квартире, и в голове.

Мысли метались, но ни одна не уходила далеко от металлической коробки. Я вдруг понял, что вся моя жизнь, весь её смысл содержался в этой проклятой банке. И что мне теперь делать? И кто в этом виноват?

Вернулась Катя.

Она стояла надо мной со стаканом воды и шептала:

– Я вызвала милицию. Тебе надо позвонить хозяину и рассказать, что случилось. Наверное, прибираться пока что нельзя, потому что следователи должны снять отпечатки пальцев и подошв. Давай лучше выйдем отсюда, чтобы не мешать и не топтаться по следам.

– Катя… – сказал я, немного успокоившись, – ты понимаешь, что нам дверь спилили болгаркой. И скорее всего, пилили не одну и даже не две минуты. И ни одна падла не вышла посмотреть, что же там творится. Ты понимаешь, в каком паршивом месте мы живем. Понимаешь?

– Понимаю, понимаю, – шептала она и гладила мои короткие волосы. – Всё понимаю, но нам лучше уйти отсюда.

– А ты понимаешь, чего они нас лишили? Они украли у нас будущее. В этой коробке, в этой проклятой коробке, – я дотянулся и пнул её ногой, – в ней хранились все наши сбережения. Там было очень и очень много денег. Там было всё. Всё! Ты понимаешь, всё!

– Понимаю.

– Ни хрена ты не понимаешь! – вскочил я на ноги. – Если бы ты… если бы ты не пошла на свою долбаную работу в свой долбаный салон красоты, они бы не ограбили нас. Видимо, они пасли меня. Да, однозначно пасли. И дождались пока ты не уйдешь, чтобы спокойно зайти и взять то, что было моим. Моим! – я больно ткнул себя в грудь, не замечая, что Катя выронила стакан воды, и снова в её темных глазах начали скапливаться слезы.

– Я не виновата…

– А кто виноват. Я?! Я виноват, что горбатился каждый день, лишь бы ты горя не знала. Из-за тебя у нас сейчас нет ни копейки. Из-за тебя мы нищие. У меня в кармане пара рублей, и это всё. Всё! – я вывернул карманы и обронил несколько купюр. – У нас больше ничего нет. А мне товар заказывать. Максу зарплату платить. За квартиру платить. Нам пожрать что-нибудь надо. Если бы не ты… – я хотел говорить бесконечно много, обвиняя мир, людей, плачущую Катю. Хотел сказать, но слова застряли в пересохшем горле. Я только прикусил губу и смотрел на Катю с такой злостью, как не смотрел ни на кого и никогда. Никогда!

У Кати текли слезы, но выражение лица не изменилось. Она была спокойна.

– Зря я тебя выбрала, – обронила она и вышла.

– Остановись! Стой, кому сказал.

Она не слушала. Ушла на кухню и замерла перед окном.

– Повтори, что ты сказала. Повтори!

– Зря я тебя выбрала. Надо было с Вовкой идти, когда он меня звал. Надо было его дождаться.

– Закрой свой рот.

– А то что? Ударишь меня?

Возможно, я бы и ударил, если бы из коридора не послышался шум.

– Мда… Хорошо поработали, – раздался голос милиционера, а через секунду появился и сам служитель правопорядка.

Катя повернулась, поздоровалась и вышла на лестничную площадку, не одарив меня взглядом.

Дальше всё завертелось, как на аттракционе в детском парке.