Артур Копит - Конец света с последующим симпозиумом

Стоун.Ну что вы!

Трент.Это не имеет никакого отношения к доверию. (После паузы.) Я просто не представлял себе, что сказать! (После паузы.) Встреча… она должна была всё прояснить? Ну, вот, а после неё всё стало ещё сложнее. Намного! И я решил: ладно, разберусь во всём сам. А потом скажу!.. Одри, я даже Энн не сказал, что произошло! Никому не сказал! Конечно, я доверяю тебе. Но это не имеет никакого отношения к доверию. (Помолчав. Стоуну.) Это вы устроили встречу?

Стоун отрицательно качает головой.

Знаете, кто это был? Тот, с кем я встречался?

Стоун снова качает головой.

Так откуда же вы знаете, что встреча состоялась?

Стоун.Я пустил за вами слежку, сэр. Как только вы взялись за мою работу.

Трент.Блестяще.

Стоун.Должен добавить, за всё это время мои агенты ни разу не видели, чтобы вы действительно писали.

Трент.Что же вы думаете, я пишу на улице? Я пишу в своём офисе!

Стоун.Разумеется. Поэтому-то мы и арендовали офис рядом с вашим.

Трент.Что? Чтобы подслушивать? Через стены?

Стоун.Да, сэр. И подсматривать тоже. Крохотное отверстие в стене за вашим письменным столом утверждает нас в мысли, что вы не писали.

Трент.Не писал? Что вы имеете в виду? Я пишу вот так! Понятно? Перегнувшись через стол! (Про себя.) Ну и личность! Невероятно!

Стоун.Ладно! Значит, вам нетрудно показать мне несколько страниц.

Трент.Страниц?

Стоун.Сэр, конец света приближается — мне нужны страницы.

Трент.Любой может выдавать страницы!

Стоун.Хотел бы взглянуть только на ваши.

Трент.Никогда не показываю рукопись, пока не кончил. Одри может подтвердить. Одри, ты как себя чувствуешь? Ничего?

Она кивает.

Как бы то ни было, дело не в страницах! Дело в концепции! Концепция — вот о чём нам следует говорить! Без неё пьеса — ничто.

Стоун.Сэр, без концепции пьеса, может быть, — ничто. Но без страниц она и того меньше.

Трент.Кто это сказал? Наверное, Аристотель.

Одри (вполголоса). Миленький, этот человек судится с тобой.

Трент.О'кей, прекрасно! Вам нужны страницы? Я дам вам страницы! Они у меня здесь… (Кидается к ящику стола, выдвигает.) И здесь… (Выдвигает другой ящик.) Страницы повсюду! Вам нужны страницы? Вот! Вот они, страницы! (Начинает метать их в воздух.)

Стоун (подбирает несколько страниц). Это страницы не из пьесы!

Трент.Вы правы. А для пьесы нужна концепция!

Одри.Майкл…

Трент.Я вполне в себе. Правда. Ну а теперь, если вам угодно знать мою концепцию, я изложу. Охотно. Потому что вообще-то я без ума от неё! И поверьте мне, её пришлось долго искать, а если точнее, я нашёл её только вчера. Но ожидание стоило того. Потому что эта концепция превзойдёт все ожидания! Бабах! Вот так! Трах! Вот так-то!

Одри.Миленький, ты здоров?

Трент.Конечно! Просто страшно взволнован. Скажи мистеру Стоуну, как важно для писателя, чтобы его волновала работа.

Одри.О да! Очень важно.

Трент.Видите! А если быть откровенным, меня это дело долгое время не задевало. Просто руки опускались. Но сейчас у меня подъём. И всё благодаря этой самой концепции. Теперь пьеса получится забавной.

Стоун.Что такое?

Трент.Забавной! Её будет забавно писать, забавно смотреть.

Одри.О чём мы говорим, миленький, об одной и той же пьесе?

Трент.Естественно! О пьесе про конец света. Получится очень весело. Ну что, хотите узнать, что это за концепция? О'кей, вот эта концепция: драматург как бы выступает в роли детектива. Ну как?

Стоун.Какой драматург?

Трент.Главное действующее лицо этой пьесы.

Стоун.А при чём тут драматург?

Трент.Он попал в пьесу, потому что он — единственная реальность, за которую я могу зацепиться! Этот драматург получает странное задание от человека, я бы сказал, похожего на вас, доброго человека, человека, наверняка неспособного тащить кого-то в суд. И этот драматург уважает этого человека, потому, что этот драматург, без сомнения, сама соль земли! Хотя, конечно, зло ему не чуждо… Я всё ещё не добрался до истины: честно говоря, просто не мог припомнить, где мы с вами встречались.

Молчание.

О'кей. Итак, этот драматург отправляете прямёхонько в Вашингтон с расчётом, чтс если эту тайну и можно где-то разгадать, то только там. И он начинает беседы с теми, кто, как говорят, располагает информацией И эти парни утверждают нечто странное: они говорят, будто нет ничего хуже, как прекратить производство ядерного оружия. И этот драматург задумывается: почему бы это? И продолжает идти по следу, настырный этот парень, он не сдаётся. И весьма скоро, знаете что? Он начинает кое-что понимать. Но не совсем. Никогда до конца. Одри, уверяю тебя, это самая заумная проблема из всех. Сначала она кажется бессмысленной. Потом появляются какие то проблески смысла! А потом ты обнару живаешь ещё меньше смысла, чем вначале! То есть, когда наступает просветление. Когда у тебя просветление, ты соображаешь хуже, чем в самом начале. Теперь я вас спрашиваю: что, весёлая эта пьеса или нет? Конечно, весёлая. А мы даже до половины её не добрались!

Стоун.Что произошло там, в Вашингтоне?

Трент.Это и есть другая половина.

Одри.Миленький!

Трент.Дела приняли плохой оборот. Понимаете? Никак не ожидал этого.

Одри.Миленький…

Трент.Я не верю в то, что я обнаружил. О'кей? Вот так-то. Спрашивается, что же мне теперь делать?

Входит Энн.

Энн.Чай, пожалуйста! (Несёт поднос с кувшином холодного чая и высокими стаканами.)

Трент (сердито, вполголоса). Энн, я ведь тебя просил…

Энн.Дорогой, я же пришла не присутствовать на твоей беседе, это твои гости, не мои, просто подумала, может, вам захочется чая со льдом. (Стоуну и Одри.) Мята из собственного сада. (Тренту, вполголоса.) Хочу быть любезной. Ты тоже мог бы попытаться. (Ставит поднос и уходит.)

Молчание.

Стоун.Когда ваша жена ожидает ребёнка?

Трент.Гм-гм, ожидает — где? О! Гм-гм, она, кажется, на пятом месяце, значит, через пять. То есть через четыре. Если, конечно, раньше не наступит конец света. Извините, я что-то очень взвинчен сегодня.

В комнату на цыпочках входит Энн. Делает шаг и останавливается. В руках — сахарница.

Энн.Сахар, пожалуйста! (Ставит сахарницу и на цыпочках уходит.)

Трент сердито смотрит вслед.