Александр Островский - Горячее сердце

Сидоренко.

Жигунов.

Мещане: 1-й, 2-й, 3-й.

Гребцы, песенники, инвалидные солдаты, арестанты.

Разные люди.

Площадь на выезда из города. Налево от зрителя городнический дом с крыльцом; направо арестантская, окна с железными решетками; у ворот инвалидный солдат; прямо река и небольшая пристань для лодок, за рекой сельский вид.

Аристарх сидит на пристани, ловит рыбу на удочку. Силан подходит и молча смотрит. У городнического крыльца стоит куча людей.

Аристарх (не замечая Силана.) Ишь хитрит, ишь лукавит. Погоди ж ты, я тебя перехитрю. (Вынимает удочку и поправляет.) Ты хитра, а я хитрей тебя; рыба хитра, а человек премудр, божьим произволением… (Закидывает удочку.) Человеку такая хитрость дана, что он надо всеми, иже на земле и под землею и в водах… Поди сюда! (Тащит удочку.) Что? Попалась? (Снимает рыбу с крючка и сажает в садок.)

Силан.Вот ты как ловишь-то!

Аристарх (оборачиваясь) . Здорово, дядюшка Силантий!

Силан.С приговором-то оно… действительно… Много ты этого всякого приговору знаешь, а я не знаю, вот она мне и не попадает.

Аристарх.Какого приговору?

Силан.Молитва, мол, что ль, аль слова какие; вот я слушал, да не понял, а рыба-то и идет на них.

Аристарх.Полно, дядюшка Силантий, какие приговоры! Так, сам с собой разговариваю.

Силан.Ну, да уж что! Коли слово знать, на что лучше… Ты вон и часы… Скажешь, так, спроста,

Аристарх.Ты тоже рыбки половить?

Силан.До рыбки ль? Я к городничему.

Аристарх.Зачем?

Силан.У нас теперь дома литовское разорение, все одно, что Мамай прошел… Деньги пропали, раз; крестница твоя ушла…

Аристарх.Что мудреного! Уйдешь. Куда ж она?

Силан.Она у крестной, я заходил. Не велела, чтоб отцу… Ну, мне какая нужда.

Аристарх.Как же это деньги? Кому ж бы?

Силан.Ты ж говори! У вора один грех, а у нас с хозяином десять: что мы народу переклепали! Гаврилу прогнал, Вася Шустрый теперь в арестантской соблюдается покудова.

Аристарх.В арестантской? Что ты! Вот грехи-то!

Силан.Как есть грехи… Натворили… паче песка морского.

Аристарх.Как же быть-то? Надо Васю выручать! Кто ж его в арестантскую? Хозяин, что ль?

Силан.Хозяин! Силён, ну, и чудит. Городничий проснулся?

Аристарх.Поди узнай!

Силан.Что ходить-то! Он сам на крыльцо выйдет. Он целый день на крыльце сидит, все на дорогу смотрит. И какой зоркий на беспашпортных! Хоть сто человек-артель вали, как сейчас воззрится да поманит кого к себе: «А поди-ка сюда, друг любезный!» Так тут и есть. (Почесывает затылок.) А то пойти! (Подходит к городническому дому.) Аристарх. Что только за дела у нас в городе! Ну, уж обыватели! Самоеды! Да и те, чай, обходительнее. Ишь ты, чудное дело какое! Ну-ка! Господи благослови! (Закидывает удочку.)

Выходят Градобоев в халате и в форменной фуражке с костылем и трубкою и Сидоренко.

Те же, Градобоев и Сидоренко.

Градобоев (садясь на ступени крыльца) . До бога высоко, а до царя далёко. Так я говорю?

Голоса.Так, Серапион Мардарьич! Так, ваше высокоблагородие.

Градобоев.А я у вас близко, значит, я вам и судья.

Голоса.Так, ваше высокоблагородие! Верно, Серапион Мардарьич.

Градобоев.Как же мне вас судить теперь? Ежели судить вас по законам…

1-й голос.Нет, уж за что же, Серапион Мардарьич!

Градобоев.Ты говори, когда тебя спросят, а станешь перебивать, так я тебя костылем. Ежели судить вас по законам, так законов у нас много… Сидоренко, покажи им, сколько у нас законов.

Сидоренко уходит и скоро возвращается с целой охапкой книг.

Вон сколько законов! Это у меня только, а сколько их еще в других местах! Сидоренко, убери опять на место!

Сидоренко уходит.

И законы всё строгие; в одной книге строги, а в другой еще строже, а в последней уж самые строгие.

Голоса.Верно, ваше высокоблагородие, так точно.

Градобоев.Так вот, друзья любезные, как хотите: судить ли мне вас по законам, или по душе, как мне бог на сердце положит.

Сидоренко возвращается.

Голоса.Суди по душе, будь отец, Серапион Мардарьич.

Градобоев.Ну, ладно. Только уж не жаловаться, а коли вы жаловаться… Ну, тогда уж…

Голоса.Не будем, ваше высокоблагородие.

Градобоев (Жигунову) . Пленные есть?

Жигунов.Ночью понабрали, ваше высокоблагородие, – за безобразие, – двое портных, сапожник, семь человек фабричных, приказный да купецкий сын.

Градобоев.Купеческого сына запереть в чулан да сказать отцу, чтоб выручить приходил и выкуп приносил; приказного отпустить, а остальных… Есть у нас работа на огороде?

Жигунов.Есть. Человека два нужно.

Градобоев.Так отбери двоих поздоровее, отправь на огород, а тех в арестантскую, им резолюция после.

Жигунов с арестантами уходит.

Какие еще дела? Подходите по одному!

1-й мещанин.Деньги вашему высокоблагородию, по векселю.

Градобоев.Вот и ладно, одно дело с плеч долой. Сидоренко, положи в стол! (Отдает деньги Сидоренке.)

Сидоренко.Много у нас, ваше высокоблагородие, этих самых денег накопилось, не разослать ли их по почте?

Градобоев.Посылать еще! Это что за мода! Наше дело взыскать, вот мы и взыскали. Кому нужно, тот сам приедет, – мы ему и отдадим; а то рассылать еще, Россия-то велика! А коли не едет, значит, ему не очень нужно.

Подходит 2-й мещанин.

Тебе что?

2-й мещанин.Векселек вам! Не платит.

Градобоев (приняв вексель) . Сидоренко, сунь его за зеркало.

Сидоренко уходит.

2-й мещанин.Да как же за зеркало?

Градобоев.А то куда ж его? В рамку, что ль, вставить? У меня там не один твой, векселей тридцать торчит. Вот встречу как-нибудь твоего должника, скажу, чтоб поплатился.

2-й мещанин.А если он…

Градобоев.А если он… а если ты станешь еще разговаривать, так видишь. (Показывает костыль.) Пошел прочь! (Увидав 3-го мещанина.) А, друг любезный, ты здесь! Долги платить – денег нет, а на пьянство есть: вексель на тебя другой год за зеркалом торчит, заплесневел давно, а ты пьянствуешь. Ступай в сени, дожидайся! Вот я тебе вексель-то на спину положу, да костылем и стану взыскание производить.

3-й мещанин.Явите божескую милость, ваше высокоблагородие! Достатки наши вам известные… помилосердуйте!