Александр Островский - Сердце не камень

Потап Потапыч Каркунов, богатый купец, старик .

Вера Филипповна, жена его, 30 лет с небольшим .

Исай Данилыч Халымов, подрядчик, кум Каркунова .

Аполлинария Панфиловна, его жена, за 40 лет .

Константин Лукич Каркунов, племянник Потапа Потапыча, молодой человек .

Ольга Дмитриевна, его жена, молодая женщина .

Ераст, приказчик Каркунова, лет 30-ти .

Огуревна, ключница, старуха .

Иннокентий, странник .

В доме Каркунова, в фабричной местности, на самом краю Москвы. Жилая комната купеческого дома, представляющая и семейную столовую, и кабинет хозяина, в ней же принимают и гостей запросто, то есть родных и близких знакомых; направо (от актеров) небольшой письменный стол, перед ним кресло, далее железный денежный сундук-шкаф, вделанный в стену; в углу дверь в спальню; с левой стороны диван, перед ним круглый обеденный стол, покрытый цветной салфеткой, и несколько кресел; далее большая горка с серебром и фарфором; в углу дверь в парадные комнаты; в глубине дверь в переднюю; с правой стороны большой комод, с левой – буфет; вся мебель хотя не модная, но массивная, хорошей работы.

Огуревна стоит, подперши щеку рукой. Входят Константин и Ольга.

Константин.Огуревна, что ты тут делаешь?

Огуревна.Самоё дожидаюсь насчет самовара.

Константин.А где ж она, сама-то, где дяденька?

Огуревна.В зале сидят; залу растворить велели и чехлы все с мебели давеча еще поснимали.

Константин.Что за праздник такой? Кажется, такие параты у нас раза три в год бывают, не больше.

Огуревна.С гостями сидят.

Ольга.С какими гостями?

Огуревна.Аполлинария Панфиловна с Исай Данилычем приехали; за ним давеча нарочно посылали.

Константин (Ольге) . Поняла?

Ольга.Ничего не понимаю.

Константин.Завещание.

Ольга.Какое завещание?

Константин.Дяденька давно собирались завещание писать, только хотели посоветоваться с Исаем Даннлычем, так как он подрядчик, с казной имел дело и, значит, все законы знает. А мы с дяденькой никогда понятия не знали, какие такие в России законы существуют, потому нам не для чего.

Огуревна.Да, да, писать что-то хотят – это верно; у приказчика Ераста карандаш и бумагу требовали.

Константин (Ольге) . Слышишь?

Ольга.Ну, так что ж?

Константин.Не твоего ума дело. Огуревна, поди скажи дяденьке, мол, Константин Лукич желает войти, так можно ли?

Огуревна.Хорошо, батюшка. (Уходит налево.)

Ольга.Зачем ты пойдешь?

Константин.Разговаривать буду.

Ольга.В таком-то виде?

Константин.Я всегда умен, что пьяный, что трезвый; еще пьяный лучше, потому у меня тогда мысли свободнее.

Ольга.Об чем же ты будешь разговаривать?

Константин.Мое дело. Обо всем буду разговаривать. Никакого завещания не нужно; дяденька должен мне наследство оставить; я единственный… понимаешь… И потому еще, что я, в надежде на дяденькино наследство, все свое состояние прожил.

Ольга.А кто тебе велел?

Константин.Не разговаривай! Если дяденька мне ничего не оставит, мы должны будем в кулаки свистеть, и я даже могу попасть в число несостоятельных, со всеми последствиями, которые из этого проистекают.

Входит Огуревна.

Огуревна.Пожалуйте!

Ольга.И я с тобой пойду.

Константин (отстраняя жену) . Марш за шлам-баум! Нечего тебе там делать. Разговор будет умственный. Тетенька и Аполлинария Панфиловна должны сейчас сюда прийти: либо их попросят вон, либо они сами догадаются, что при нашем разговоре они ни при чем, а только мешают; потому это дело на много градусов выше женского соображения. (Уходит налево.)

С той же стороны входят Вера Филипповна и Аполлинария Панфиловна.

Вера Филипповна, Аполлинария Панфиловна, Ольга и Огуревна.

Вера Филипповна.Здравствуй, Оленька!

Аполлинария Панфиловна.Здравствуй, Оленька!

Вера Филипповна.Садиться милости прошу, гостьи дорогие!

Огуревна.Матушка Вера Филипповна, чай-то сюда прикажете подавать аль сами к самоварчику сядете?

Вера Филипповна.Да он готов у тебя?

Огуревна.В минуту закипит, уж зашумел.

Аполлинария Панфиловна.А ты ему шуметь-то много не давай, другой самовар ворчливее хозяина, расшумится так, что и не уймешь.

Вера Филипповна.Сейчас придем, Огуревна.

Огуревна уходит.

Я поджидаю, когда сам выдет.

Аполлинария Панфиловна.Что это вы, Вера Филипповна, точно русачка из Тележной улицы, мужа-то «сам» называете!

Ольга.Тетенька всегда так.

Вера Филипповна.Мы с Потап Потапычем люди не модные, немножко старинки придерживаемся. Да не все ли равно. Как его ни называй: муж, хозяин, сам, – все он большой в доме.

Аполлинария Панфиловна.Ну, нет, разница. «Хозяин» – уж это совсем низко, у нас кучерова жена своего мужа хозяином зовет; а и «сам» тоже разве уж которые еще в платочках ходят.

Ольга.А кто нынче в платочках-то ходит! Все и лавочницы давно шляпки понадели.

Аполлинария Панфиловна.Нынче купчихи себя высоко, ох, высоко держат, ни в чем иностранкам уступить не хотят… снаружи-то.

Вера Филипповна.Слышала я, по слуху-то и я знаю.что ж мудреного. Люди людей видят, один от другого занимаются. Только я одна пятнадцать лет свету божьего не вижу, так мне и заняться не от кого.что это Потап Потапыч с Исаем Данилычем затолковались!

Аполлинария Панфиловна.Стало быть, дело есть. Разве не слыхали?

Вера Филипповна.Ничего не слыхала.

Ольга.Напрасно вы, тетенька, скрываете от нас; мы и сами довольно хорошо знаем.

Аполлинария Панфиловна.Мне Исай Данилыч говорил.

Вера Филипповна.А мне Потап Потапыч ничего не сказывал.

Аполлинария Панфиловна.По заслугам и награда.

Ольга.Отчего ж не награждать, коли кто чего стоит; всякий волен в своем добре; только и других тоже обижать не нужно.

Вера Филипповна.Зачем обижать! Сохрани бог! Только не знаю я, про какую награду вы говорите.

Аполлинария Панфиловна.Завещание пишут, Вера Филипповна, завещание.