Александр Островский - Правда – хорошо, а счастье лучше

Поликсена.Филицата, да слушай ты меня!

Филицата.Ну, что, что тебе?

Поликсена.Чтобы ночью, когда все уснут, он был здесь в саду! Слышишь ты, слышишь? Непременно.

Филицата.Что ты, что ты, опомнись! Тебя хотят за енарала отдавать, а ты ишь что придумываешь?…

Поликсена.Я тебе говорю, чтобы он был здесь ночью! И ничего слышать не хочу, – ты меня знаешь.

Филицата.Что ты об своей голове думаешь? На что он тебе? Он тебе совсем не под кадрель. Ну, хоть будь он какой советник, а то люди говорят, что он какой-то лишний на белом свете.

Поликсена.Так ты не хочешь? Говори прямо: не хочешь!

Филицата.Да с какой стати, и с чем это сообразно, коли тебя за енарала…

Поликсена (доставая деньги) . Так вот что: поди, купи мне мышьяку!

Филицата.Ай, батюшки! Ай, что ты, греховодница!

Поликсена (отдавая деньги) . Купи мне мышьяку! А если не купишь, я сама пойду. (Уходит.)

Филицата.Ай, погибаю, погибаю! Вот когда моей головушке мат пришел.

3ыбкина.

Платон.

Мухояров.

Филицата.

Сила Ерофеич Грознов , отставной унтер-офицер, лет 70-ти, в новом очень широком мундире старой формы, вся грудь увешана медалями, на рукавах нашивки, фуражка теплая.

Бедная, маленькая комната в квартире Зыбкиной. В глубине дверь в кухню, у задней стены диван, над ним повешены в рамках школьные похвальные листы, налево окно, направо шкафчик, подле него обеденный стол; стулья простой, топорной работы. На столе тарелка с яблоками.

3ыбкина (сидит у окна) , входит Платон.

Платон (садится утомленный) . Готово. Теперь чист молодец, все заложил, что только можно было. Семи рублей не хватает, так еще часишки остались.

Зыбкина.А как жить-то будем?

Платон.А как птицы живут? У них денег нет. Только бы долг-то отдать, а то руки развязаны. Вот деньги-то. (Подает Зыбкиной деньги.) Приберите! Завтра снесем.

Зыбкина.А как жалко-то; столько денег в руках, и вдруг их нет.

Платон.Да ведь нечего делать: и плачешь, да отдаешь.

Зыбкина.Уж это первое дело – долг отдать, петлю с шеи скинуть, – последнего не пожалеешь. Бедно, голо, да зато совесть покойна, сердце на месте.

Платон.Как это, маменька, приятно, что у нас с вами мысли одинакие.

Зыбкина.А ты думаешь, ты один честный-то человек. Нет, и я понимаю, что коли брал, так отдать надо. Просто уж это очень.

Платон.А как я давеча этой ямы испугался.

Зыбкина.Ну вот! Да разве я допущу? Я последнее платье продам. Мухояров за тобой из трактира присылал, дело какое-то есть.

Платон.Надо идти, у него знакомства много, работы не достану ли через него.

Зыбкина.Поди. Убытку не будет, дома-то делать нечего.

Платон уходит.

Перечесть деньги-то да в комод запереть. (Считает деньги и запирает в шкафчик.)

Входит Филицата.

Зыбкина, Филицата.

Филицата.Снова здорово, соседушка!

Зыбкина.Здравствуй, Филицатушка! Садись! Как дела-то: по-прежнему, аль что новое есть?

Филицата.Ох, уж и не говори! Голова кругом идет.

Зыбкина.Была у колдуна-то?

Филицата.Была. До утра ворожбу-то отложили; уж завтра натощак, что бог даст; а теперь другая забота у меня. Вот видишь ли: хозяева наши хотят ундера на дворе иметь, у ворот поставить.

Зыбкина.Что ж, дело хорошее, при большом доме не лишнее.

Филицата.Вот я и ездила за ним, у меня знакомый есть; да куда ездила-то! В Преображенское. Привезла было его с собой, да не вовремя: видишь, дело-то к ночи, теперь хозяевам доложить нельзя, забранятся, что безо времени беспокоят их; а до утра чужого человека в доме оставить не смеем.

Зыбкина.Так вели ему завтра пораньше явиться, а теперь пусть домой идет.

Филицата.Что ты, что ты! Уж куда ему назад плестись да завтра опять такую даль колесить! Я его и сюда-то, в один конец, насилу довезла, боялась, что дорогой-то развалится.

Зыбкина.Старенький?

Филицата.Ветхий старичок.

Зыбкина.Так на что ж вам такого?

Филицата.Да что ж у нас работа, что ль, какая! У ворот-то сидеть трудность не велика. У нас два дворника, а его только для порядку; он кандидат, на линии офицера, весь в медалях, – вахмистр, как следует. Состарился, так уж это не его вина; лета подошли преклонные, ну и ослаб; а все ж таки своего геройства не теряет.

Зыбкина.Где ж он у тебя?

Филицата.У калитки на лавочке сидит, отдыхает: растрясло, никак раздышаться не может. Так вот я тебя и хочу просить: приюти ты его до утра, он человек смирный, солидный.

Зыбкина.Что ж, ничего, пусть ночует; за постой не возьму.

Филицата.Смирный он, смирный, ты не беспокойся! А уж я тебе за это сама послужу. Дай ему поглодать чего-нибудь, а уснет, где пришлось, – солдатская кость, к перинам не привычен. (Подходит к окну.) Сила Ерофеич, войдите в комнату! (Зыбкиной.) Сила Ерофеич его зовут-то. Сын-то у тебя где?

Зыбкина.По делу побежал недалеко.

Филицата.А и мне его нужно бы. Ну, да я к тебе еще зайду; далеко ль тут, всего через улицу перебежать. Кстати тебе яблочков кулечек принесу.

Зыбкина.Да у меня и прежние твои еще ведутся. Вот на столе-то.

Филицата.Ну все-таки не лишнее, – когда от скуки пожуешь; у меня ведь не купленные.

Входит Грознов.

Те же и Грознов.

Грознов (вытягиваясь во фрунт) . Здравия желаю!

Зыбкина.Здравствуйте, Сила Ерофеич!

Филицата.Это моя знакомая, Палагея Григорьевна… Вот вы, Сила Ерофеич, здесь и ночуете.

Грознов.Благодарю покорно.

Зыбкина.Садитесь, Сила Ерофеич!

Грознов садится к столу.

Яблочка не угодно ли?

Грознов (берет яблоко с тарелки) . Налив?

Зыбкина.Белый налив, мягкие яблоки.

Грознов.В Курске яблоки-то хороши… Бывало, набьешь целый ранец.

Зыбкина.А дешевы там яблоки?

Грознов.Дешевы, очень дешевы.

Зыбкина.Почем десяток?

Грознов.Ежели в саду, так солдату задаром, а с прочих не знаю; а на рынке тоже не покупал.

Зыбкина.Да, уж это на что дешевле!

Филицата.Ну, мне пора домой бежать. (Подходит к Грознову.) Вот что, Сила Ерофеич: чтоб вас завтра скорей в дом-то к нам допустили, вы, отдохнувши, сегодня же понаведайтесь к воротам. У нас завсегда либо дворник, либо кучер, либо садовник у ворот сидят; поговорите с ними, позовите их в трактир, попотчуйте хорошенько. Своих-то денег вам тратить не к чему, да вы и не любите, я знаю; так вот вам на угощение! (Дает рублевую бумажку.)