Жан-Поль Сартр - Мухи

Орест. И убийца царствует. Ему выпали пятнадцать лет счастья. Я думал, что боги справедливы.

Юпитер. Тише, тише! Не спешите винить богов. Разве нужно всегда наказывать? Не лучше ли было обратить смятенье на благо нравственного порядка?

Орест. Так они и поступили?

Юпитер. Они наслали мух.

Педагог. При чем тут мухи?

Юпитер. О, это символ. Сейчас я вам покажу, что они сделали. Видите эту старую мокрицу — там, вон она семенит на своих черных лапках, прижимаясь к стене; перед вами великолепный образчик фауны, кишащей в здешних щелях, черной и плоской. Я кидаюсь на насекомое, хватаю его и доставляю вам. (Бросается на старуху, вытаскивает ее на край сцены.) Вот моя добыча. Ну и мерзость! Эй! Чего моргаешь! Вы ведь здесь привыкли к раскаленным добела мечам солнца. Прыгает, как рыба на крючке. Скажи-ка, старая, ты, должно быть, потеряла дюжину сыновей; ты черна с головы до ног. Ну, говори, может быть, я тогда отпущу тебя. По ком ты носишь траур?

Старуха. Это костюм Аргоса.

Юпитер. Костюм Аргоса? А, понимаю. Ты носишь траур по своему царю, по своему убиенному царю.

Старуха. Замолчи! Замолчи, бога ради!

Юпитер. Ты достаточно стара, ты вполне могла слышать те чудовищные крики, они неслись целое утро по улицам города. Как ты поступила тогда?

Старуха. Как я могла поступить? Мой муж работал на поле, я задвинула все засовы.

Юпитер. Да, и приоткрыла окно, чтобы лучше слышать, притаилась за занавеской, дыханье у тебя перехватывало, в животе сладко щекотало.

Старуха. Замолчи.

Юпитер. Ох и жаркая ж у вас была в ту ночь любовь. Вот праздник-то был, а?

Старуха. О! Господи... жуткий праздник.

Юпитер. Багряный праздник, вы так и не смогли похоронить память о нем.

Старуха. Господи! Вы из мертвецов?

Юпитер. Мертвец! Ступай, ступай, безумная. Не твое это дело, кто я. Подумай лучше о себе, о том, как вымолить прощенье неба покаяньем.

Старуха. О, я каюсь, господи, если бы вы знали, как я каюсь. И моя дочь тоже кается, и зять ежегодно приносит корову в жертву; и внука, которому седьмой год, мы приучили к покаянию. Он послушен как овечка, весь беленький и уже исполнен чувства первородного греха.

Юпитер. Это хорошо. Убирайся, старая паскуда, смотри не сдохни без покаяния. В нем вся твоя надежда на спасение.

Старуха убегает.

Или я ошибаюсь, судари мои, или это пример подлинной набожности, на старинный манер, и в страхе крепость ее.

Орест. Что вы за человек?

Юпитер. Дело не во мне. Мы говорили о богах. Ну, следовало ли поразить громом Эгисфа?

Орест. Следовало... А, не знаю я, что следовало и чего не следовало, мне плевать... Я не здешний. А Эгисф кается?

Юпитер. Эгисф? Сомневаюсь. Но разве это важно. За него весь город кается. Покаянье-то берут на вес.

Жуткие вопли во дворце.

Слушайте! Чтоб они никогда не забывали криков агонии своего царя, каждую годовщину волопас, у которого самый громкий голос, вопит так в главном дворцовом зале.

Орест морщится от отвращения.

Ба, это пустяк. Поглядим, что вы скажете, когда выпустят мертвецов: Агамемнон был убит пятнадцать лет тому назад, день в день. Ах, как за это время переменился легкомысленный народ Аргоса, как стал он близок моему сердцу.

Орест. Вашему сердцу?

Юпитер. Не обращайте внимания, молодой человек. Это я сам с собой. Мне следовало скаpать: близок сердцу богов.

Орест. В самом деле? Стены, вымазанные кровью, мириады мух, вонь, как на бойне, духотища, пустынные улицы, запуганные тени, которые бьют себя кулаками в грудь, запершись в домах, и эти вопли, эти невыносимые вопли: так это нравится Юпитеру?

Юпитер. Ах, не судите богов, молодой человек, у них свои тайные муки.

Пауза.

Орест. У Агамемнона была, кажется, дочь? По имени Электра?

Юпитер. Да. Она живет здесь. Во дворце Эгисфа. Он перед вами.

Орест. Значит, это дворец Эгисфа? А что думает обо всем случившемся Электра?

Юпитер. Ничего, она ребенок. У него был еще сын — некий Орест. Говорят, он умер.

Орест. Умер! Проклятье...

Педагог. Ну конечно, государь мой, вам отлично известно, что он умер. Жители Навплиона говорили вам, что Эгисф приказал его убить вскоре после смерти Агамемнона.

Юпитер. Некоторые утверждали, что он остался жив. Будто бы убийцы, охваченные жалостью, покинули его в лесу. И будто его подобрали и воспитали богатые афинские буржуа. Что до меня, я желал бы ему быть мертвым.

Орест. Почему, простите?

Юпитер. Представьте себе, что в один прекрасный день он явился бы к воротам этого города...

Орест. Ну и что?

Юпитер. Послушайте, встреть я его здесь, я бы ему сказал... я бы ему сказал следующее: «Молодой человек...» Я назвал бы его «молодой человек», так как он вашего возраста примерно, если жив. Кстати, сударь, не скажете ли вы мне, как вас зовут?

Орест. Мое имя Филеб, я из Коринфа. Я путешествую с целью расширения кругозора, со мной — раб, который был моим наставником.

Юпитер. Прекрасно. Итак, я сказал бы: «Молодой человек, уходите! Что вам здесь нужно? Вы хотите предъявить свои права? Полно. Вы горячи, крепки — из вас вышел бы храбрый командир в армии, полной боевого задора. Вы найдете для себя дело получше, чем царствовать над полумертвый городом, над городом-падалью, истерзанным мухами. Здешние жители большие грешники, но они вступили на путь искупления. Оставьте их в покое, молодой человек, оставьте их в покое, отнеситесь с уважением к мукам, которые они на себя приняли, уходите подобру-поздорову. Вы непричастны к преступлению и не можете разделить их покаяния. Ваша дерзкая невинность отделяет вас от них, как глубокий ров. Уходите, если вы их любите хоть немного. Уходите, иначе вы их погубите: если вы их остановите, если хоть на мгновенье оторвете от угрызений совести, грехи облепят их, как застывшее сало. Совесть у них нечиста, им страшно, а запах страха, нечистой совести услаждает обонянье богов. Да, эти жалкие души богам по вкусу. Хотели бы вы лишить их благосклонности богов? А что вы дадите взамен? Спокойное пищеварение, мирную, безрадостную провинциальную жизнь и скуку? Ах, скука — быт счастья. Счастливого пути, молодой человек, счастливого пути. Мир в обществе и мир в душе — так неустойчивы: не трогайте, а то разразится катастрофа. (Глядят ему в глаза.) Чудовищная катастрофа, которая обрушится на вас».

Орест. В самом деле? Так бы и сказали? Что ж, если бы этим молодым человеком был я, я ответил бы...

Меряют друг друга взглядом. Педагог покашливает.

А, пустое, не знаю, что я ответил бы. Может, вы и правы, к тому же все это меня не касается.

Юпитер. В добрый час. Хотел бы я, чтоб Орест оказался столь же рассудителен. Ну, мир вам, надо идти, у меня дела.

Орест. Мир вам.

Юпитер. Кстати, если вам мешают мухи, вот средство от них избавиться. Посмотрите на этот рой, который жужжит вокруг вас: я щелкаю пальцами, делаю жест рукой и говорю: «Абраксас, гала, гала, це, це». Глядите: они падают и расползаются по земле, как гусеницы.