Дмитрий Мережковский - Романтики (пьеса в 4-х действиях)

Варенька.Коля, Коля, молчи! Что ты?..

Входит Михаил.

Михаил.Что такое, Варя, куда ты? Постой…

Варенька.Не могу, не могу, не могу! Нет больше сил их моих.

Убегает.

Михаил и Дьяков.

Михаил.Что такое, Дьяков? Как вам не стыдно?

Дьяков.Скажите, Михаил Александрович, вы очень Варю любите?

Михаил.Что за вопрос!

Дьяков.Отвечайте же.

Михаил.Я не понимаю, право…

Дьяков.Я вас спрашиваю: вы очень любите Варю?

Михаил.Послушайте, мой друг, вы не Лир, а я не Корделия. [25]

Дьяков.Не смейте так говорить. Говорите как следует.

Михаил.Извольте. Да, я Варю очень люблю. Как себя, больше, чем себя.

Дьяков.Ну, так поезжайте с ней за границу. Ведь вы поедете, а ей тоже надо. Ну, вот и поезжайте вместе.

Михаил смотрит на Дьякова пристально.

Михаил.Вы это серьезно, Дьяков?

Дьяков.Серьезно.

Михаил.А что же вы усмехаетесь?

Дьяков.Так. Уж очень на нее похоже сказали.

Михаил.На Вареньку?

Дьяков.Да. Вы очень на нее похожи бываете.

Михаил.А вам это не нравится.

Дьяков.Не знаю… Нет, не нравится.

Михаил.Ну, что же делать. Извините, фамильное сходство… А ведь вы, Дьяков, кажется; в самом деле; шутить изволите?

Дьяков.Нет, Михаил Александрович, не шучу. (Вынимает бумажник и отсчитывает деньги) . Вот, получить извольте.

Михаил.Что это?

Дьяков.Взаймы у меня просили, помните? Так вот-с. Полторы тысячи. Больше сейчас не могу. Усадьбу продам, – тогда вышлю. А пока до Берлина хватит.

Михаил.Спасибо. Мне сейчас не надо.

Дьяков.Как не надо? На что же поедете? Да ну же, берите. Ведь все равно возьмете. Лучше у меня, чем у процентщика. Все-таки, родственник. Очень прошу вас, Михаил Александрович. Для Вареньки. Только ей не говорите, – она не возьмет.

Михаил.Ну, ладно. Потом.

Дьяков.Когда же потом? Может быть, наедине не увидимся.

Михаил.Да ведь расписку надо, вексель, что ли?

Дьяков.Что за расписки, помилуйте-с! (Сует ему деньги. Он кладет их в карман). Ах, да, насчет паспорта. Давно готов, в Луганове оставил, вышлю с нарочным. Ну, кажется, все?.. А теперь ступайте к ней, успокойте… И скорее, ради Бога, скорее поезжайте, – сейчас же… А то поздно будет. Перерешу. Я ведь ничего не могу решить, как следует. Отниму Сашку, а она ведь без него не поедет. Как вы думаете, Михаил Александрович, ведь без Сашки не поедет, а?

Михаил.Что вы говорите, Дьяков? Точно бредите…голова, должно быть; у вас не в порядке.

Дьяков.Ну, полно, не сердитесь. Пошутил. А, может быть, и брежу. С ума схожу. Дурак сходит с ума. «3аяц бесится». Помните, «бешеный заяц»? Это мне Митенька сосплетничал. Ну, ничего, не бойтесь, не укушу.

Михаил.Шут вы, просто шут! Заразились от вашего Митеньки.

Дьяков.Не троньте Митеньку, – он пьян, да умен. А вы пьяны никогда не бывали, не по-немецки, а по-русски? И влюблены никогда не бывали? Не хотите сказать? Ну, так я скажу: не бывали, не бывали и не будете! Эх, умный вы человек. Михаил Александрович, а не хватает какого-то винтика. Оттого и с дураком не можете справиться… Да ну же, не сердитесь, что это, право, и пошутить нельзя!

Михаил.Шутите со мною, сударь; сколько угодно: но если вы вздумаете с Варенькой…

Дьяков.Ну-с, что же тогда?

Михаил.Тогда я вам ноги переломаю, вот что!

Уходит.

Дьяков один. Смотрит вслед Михаилу, потом бежит за ним. «Михаил Александрович! Михаил Александрович!» Возвращается к скамье, садится и, так же, как давеча, прислоняется головой к стволу березы, закрывает глаза. В глубине рощи Душенька и Ксандра перекликаются.

Голос Ксандры (поет).

Голос Душеньки.Ay! Ay! Мишка! Варька! Где же вы? Подите сюда. Сколько тут ландышей.

Голос Ксандры (поет).

Входит Александр Михайлович.

Александр Михайлович садится рядом с Дьяковым. Тот не замечает его. Александр Михайлович кладет ему руку на плечо.

Дьяков.Ах; папенька! Извините, я не слышал…

Александр Михайлович.Уснул?

Дьяков.Нет, так. Песни заслушался.

Александр Михайлович.Да, утешная песенка, старинная. Куда лучше нынешних… А я тебя искал, Николай. Поговорить надо. Решили вы? Что ж ты молчишь? Не хочешь говорить со мною?

Дьяков.Нет, папенька, голубчик, ради Бога, не думайте! Ведь я же вас; как отца, больше, чем отца. Ну, да что говорить, сами знаете…

Александр Михайлович.Любишь, а не веришь?

Дьяков.Да нет же, верю, вам одним только и верю.

Александр Михайлович.Отчего же не хочешь сказать?

Д ьяков.Что сказать? Ничего я не знаю. Запутался. Голова кругом идет. В самом деле, точно с ума схожу. Знаю одно: не хочу ее держать насильно, тираном быть, убийцею. Хочет за границу ехать, пусть едет…

Александр Михайлович.С кем? С Мишею?

Дьяков.С кем хочет. Мне все равно.

Александр Михайлович.А Сашка?

Дьяков.Пусть и Сашку берет.

Александр Михайлович.Скатертью, значит; дорога, – ступай с Богом на все четыре стороны? Славно решил! Жена, говорят, не башмак; – с ноги не скинешь. А ты взял, да и скинул. Надоело возиться, – и за щеку. Да ты хоть бы меня-то спросил, ведь и мне не чужая, небось…

Дьяков.Папенька; вы же сами видите…

Александр Михайлович.Ничего я не вижу. Вижу только, что задурила бабенка, а ты и раскис. Смотреть тошно. Сам хуже всякой бабы, тряпка, малодушный ты человек! Ну, скажи ты мне на милость – да не сразу, не сразу говори, а подумавши, скажи, любит она тебя или нет? Aгa, задумался? Не знаешь? Аль и вправду не знаешь?

Дьяков (тихо, как будто про себя) . Не знаю.

Александр Михайлович.А хочешь; скажу?

Дьяков.Скажите.

Александр Михайлович.Да ведь не поверишь?

Дьяков.Поверю; больше; чем себе поверю!

Александр Михайлович.Ну; так вот что, Николай: кто кого из вас больше любит, я не знаю. А что она тебя любит без памяти, – это знаю…

Дьяков.Любит и мучает так?

Александр Михайлович.А ты что думал? Ну, ладно, пусть я – старый дурак, из ума выжил, ничего не знаю, да ведь и ты не знаешь. Наверняка бы знать; что не любит, – разошлись бы да дело с концом. Ну, а что, если любит? Если вот все это – «люблю; не люблю» – только бред, наваждение, экзальтация, Мишкины глупости? Сама не знает, что делает, да ведь узнает когда-нибудь, и что тогда будет?