Дмитрий Мережковский - Павел Первый

Александр.Скорее, Костя!

Константин.Ну, брат, не поздно ли?

Константин входит в дверь экзерциргауза.

Павел.Граф фон дер Пален! Последней экзерцицией я, сударь, весьма доволен: изрядненько командовать изволили. Благодарю и виновных прощаю. (Командирам.) А если погорячился, сказал что лишнее, так и вы, господа, меня простите. (Солдатам.) Смирно-о! Стой, равняйся!

Солдаты останавливаются. Музыка стихает.

Павел.Спасибо, ребята!

Солдаты.Рады стараться, ваше величество!

Павел.По чарке вина, по фунту говядины!

Солдаты.Ура!

Солдаты маршируют. Музыка.

Павел (напевает) .

Уходит. Из двери экзерциргауза – Константин.

Александр.Ну, что?

Константин.Еле дышит. Фельдшер говорит, до завтра не выживет. Я велел в лазарет.

Александр.Господи! Господи!

Слева, из-за стены экзерциргауза, выносят на походных носилках фельдфебеля, покрытого рогожею; справа маршируют солдаты с музыкой и знаменами.

Солдаты.Ура! Ура!

Пален (командирам, указывая на знамена и носилки) . Как в древнем Риме: Ave, Caesar, morituri te salutant. [5]

Константин.Что ты, Саша?

Александр.Оставь…

Александр опускается на ступеньки крыльца, закрывает лицо руками и плачет.

Константин.Вишь, разнюнился! Экая баба!.. (Помолчав.) Ну, перестань, перестань же, миленький Сашенька, голубчик! Не стоит же, право. Наплевать, все там будем!

Александр.Не могу! Не могу! Не могу!

Пален.Поздравляю, господа, с царскою милостью: всех простил.

Яшвиль.Он-то простил, да мы…

Пален.Тише, князь! Вы опять за свое. Вспомните-ка лучше, что я вам сказал давеча: подлец – кто говорит, молодец – кто делает.

Кабинет Александра в Михайловском замке. В глубине – окно на Летний сад и Фонтанку. Слева – дверь во внутренние покои великого князя; справа – на лестницу, ведущую в покои государя.

Александр; Елизавета, великая княгиня, жена Александра; Павел; Пален.

Александр лежит на канапе с книгой в руках. Елизавета у окна играет на арфе.

Александр.Что это, Лизхен?

Елизавета.Из «Орфея» [6]песнь Евридики. А ты спал?

Александр.Нет, так только, дремлется. Читать темно.

Елизавета.Да, темно. Уж сколько дней солнца не видно. Живем, как в подземелье.

Александр.Что же ты не играешь? Я люблю мечтать под музыку.

Елизавета.Любишь мечтать. Лежать и мечтать…

Александр.Канапе старенький, еще от бабушки, а удобный. Как ляжешь, так бы и не вставал…

Елизавета (глядя в окно) . Небо низкое, темное, точно каменное; а деревья, под инеем, белые, как в саване. – Евридика, Евридика под сводами ада… Мужик идет, шапку снял. Удивительно, что люди шапки снимают перед дворцом. На морозе-то сколько, должно быть, простудилось… Ну, а что же Руссо?

Александр.Руссо? Знаешь, я все о нем думаю. Первобытное состояние натуры… Ах, для чего не родились мы в те времена, когда все люди были пастухами и братьями!

Елизавета.Как старикашка Куракин поет:

Александр.Не смейся, Лизанька! Разве не правда, что в простоте натуры сердце наше живее чувствует все то, что принадлежит к составу истинного счастья, влиянного благодетельным Существом в сосуд жизни человеческой?..

Елизавета.Влиянного, влиянного… Как ты хорошо говоришь, Саша!

Александр.Ах, единая мечта моя – когда воцарюсь, покинуть престол, отречься от власти, показать всем, сколь ненавижу деспотичество, признать священные Права Человека – les Droits de l’Homme, даровать России конституцию, республику – все, что хотят – и потом уехать с тобою, милая, бежать далеко, далеко… Там, на берегах Рейна или на голубой Юре, в пустынной хижине, обвитой лозами, протечет наша жизнь, как восхитительный сон, в объятиях природы и невинности!..

Елизавета.Да, да, в пустынной хижине… А вот кто-то опять без шапки идет, верно, чиновник – шуба с орденом. А кучер в санях двумя руками правит, шапку держит в зубах. Удивительно! А солдат у шлагбаума бьет бабу. Баба плачет, а солдат бьет. Долго, долго. Смотреть скучно. А небо все ниже да ниже… Евридика, Евридика под сводами ада…

Перебирает струны. Молчание.

Александр.О чем ты думаешь? Знаешь, Лизхен, когда ты говоришь, мне все кажется, что ты о другом думаешь…

Елизавета.О другом? Нет. А впрочем, не знаю, может быть, о другом… Ах, струна оборвалась. Нельзя больше играть.

Александр.Поди сюда.

Елизавета (к Александру, подходя) . Ну, что?

Александр.Как тебе это белое платье к лицу! Когда ты так стоишь надо мною, светлая, светлая, в сумерках, то как будто Евридика или Психея…

Елизавета.Vous êtes trop aimable, monseigneur! [7]A рук не целуйте. Оставьте, не надо. Помните, намедни вы сказали, что мы с вами как брат и сестра? Брат и сестра…

Александр.Но ведь все-таки, Лизхен…

Елизавета.Да, все-таки… А правда, что когда Константин целует руки жене, то ломает и кусает их, так что она кричит?

Александр.Кто тебе сказал?

Елизавета.Она сама. А раньше, будто бы, он забавлялся тем, что в манеже из пушки стрелял живыми крысами?

Александр.Зачем ты, Лизхен?..

Елизавета.Затем, что я не хочу быть Психеей! Слышите, не хочу. Надоело, опротивело… Амур и Психея – какой вздор! (Молчание.) А о бригадирше Лихаревой слышали?

Александр.Не помню.

Елизавета.Деревенька у них под Петербургом. Муж заболел, жена приехала в город за доктором. Государь тоже встретился – кучер не остановил. Бригадиршу посадили на съезжую. От страха заболела горячкою. Муж умер, а жена сошла с ума.

Александр.Ужасно!

Елизавета.Да, ужасно. «А впрочем, наплевать», как говорит ваш братец. Мы ведь все рабы – и тот мужик без шапки, и я, и вы. Рабы… или нет, крысы, которыми Константин заряжал свою пушку. Выстрелит, и что от крыс останется?

Александр.Господи! Господи!

Елизавета.От раздавленных крыс пятно кровавое… Какая гадость… Я, кажется, с ума схожу, как бригадирша Лихарева. Все мы сходим с ума. Лучше не думать… Лежать и мечтать…

(Падая на колени и закрывая лицо руками.) Скучно, скучно, скучно, Сашенька!..

Дверь направо отворяется бесшумно. Входит Павел и останавливается на пороге.