Дмитрий Мережковский - Павел Первый

Пален.Я говорю то, что велит мне должность гражданина и подданного.

Александр (вскакивая и топая ногами, подобно Павлу) . Вон! Вон! Не могу я больше терпеть, не могу, не могу… Не хочу быть орудием ваших низостей! Вы – изменник! Никогда не подыму я руки на государя, отца моего! Лучше смерть! Сейчас иду к батюшке, все донесу…

Пален.Ну, мы, кажется, все сходим с ума. Я человек откровенный, ваше высочество, хитрить не умею: что на уме, то и на языке. Говорил с вами прямо и прямо взойду на эшафот! Честь имею кланяться.

Пален уходит. Александр падает на канапе и лежит, уткнувшись лицом в подушку. Входит слева Елизавета.

Елизавета.Ну, что, как? Решили?

Александр молчит, Елизавета обнимает его и гладит по голове.

Елизавета.Мальчик мой, мальчик мой бедненький…

Александр.Не могу, не могу, не могу я, Лизхен!..

Елизавета.Что же делать, Саша? Надо…

Александр (приподнимаясь и глядя на нее пристально) . А если кровь?

Елизавета.Лучше кровь, лучше все, чем то, что теперь! Пусть наша кровь…

Александр.Не наша…

Молчание.

Александр.Что же ты молчишь? Говори. Или думаешь, что мы должны – через кровь?..

Елизавета.Не знаю…

Александр.Нет, нет, нет… молчи, не смей… Если ты скажешь, Бог не простит…

Елизавета.Не знаю, простит ли Бог, но мы должны.

Зала в Михайловском замке. Полукруглая колоннада из белого мрамора. Две ниши по бокам – справа со статуей Венеры, слева – Флоры. Три двери: одна в середине – в Тронную; другая справа – во внутренние апартаменты государя; третья слева – в анфиладу зал, которые сообщаются с парадною лестницею. По обеим сторонам средней двери большие, во всю стену, зеркала. Несмотря на множество горящих в люстрах и шандалах восковых свечей, полумрак от густого тумана. Концертный вечер. Издали слышится музыка Гайдна – Чимарозы, Моцарта. Кавалеры – в придворных мундирах, шитых золотом, в пудре, буклях, чулках и шпагах; дамы – в белых, с тонким золотым или серебряным узором, греческих туниках.

Императрица Мария Федоровна, великая княгиня Елизавета, великие князья Александр и Константин – в нише под статуей Венеры. Их окружают фрейлины Щербатова и Волкова, обер-церемониймейстер гр. Головкин, обер-гофмаршал Нарышкин, шталмейстер кн. Голицын, отставной церемониймейстер гр. Валуев, обер-шталмейстер гр. Кутайсов, военный губернатор гр. Пален и другие придворные.

Мария Федоровна.Что это так темно, граф?

Головкин.Туман от сырости, ваше величество! Здание новое, сразу не высушишь.

Елизавета.А мне нравится туман – белый, мутный, точно опаловый – от свечей радуга, и люди – как привидения…

Голицын.И на дворе туман – зги не видать.

Валуев (полуслепой дряхлый старик, говорит шамкая) . Девятнадесятый век! Девятнадесятый век! Нынче дни все такие туманные, темные. А в старину, бывало, и зимой-то как солнышко светит! Помню, раз у окна в Эрмитаже стою, солнце прямо в глаза; а покойная государыня подошли и шторку опустили собственными ручками. «Что это, говорю, ваше величество, вы себя обеспокоили?» – А она, матушка, улыбнулась так ласково, – одно солнце там, на небе, а другое здесь, на земле… Отжили, отжили мы красные дни!..

Входит статс-дама гр. Ливен.

Ливен.Извините, ваше величество! Уф, с ног сбилась!.. Присяду.

Мария Федоровна.Что с вами, Шарлотта Карловна?

Ливен.Заблудилась в коридорах да лестницах…

Головкин.Немудрено – сущий лабиринт.

Ливен.Заблудилась, а тут часовые как гаркнут: «Вон!» Прежде «К ружью!» командовали, а теперь: «Вон!» С непривычки-то все пугаюсь. Подхватила юбки и ну бежать – споткнулась, упала и коленку ушибла.

Мария Федоровна.Ах, бедная! Потереть надо арникум.

Константин.А я думал, привидение.

Ливен.Какое привидение?

Константин.Тут, говорят, в замке ходит. Батюшка сказывал…

Мария Федоровна.Taisez vous, monseigneur. Cela ne convient pas. [11]

Волкова.Ах, ваше высочество, зачем вы на ночь? Я ужасти как их боюсь…

Нарышкин.О привидениях спросить бы Кушелева: он фармазон – с духами водится. Давеча отменно изъяснил нам о достижении к сверхнатуральному состоянию через пупок…

Голицын.Какой пупок?

Нарышкин.А ежели, говорит, на собственный пуп глядеть да твердить: Господи помилуй! – то узришь свет Фаворийский.

Голицын.Чудеса!

Щербатова.Не чудеса, а магнетизм. В Париже господин Месмер [12]втыкает иголки в сомнамбулу, а та не чувствует и все угадывает.

Нарышкин.Есть и у нас тут в Малой Коломне гадальщица…

Валуев.Девятнадесятый век! Девятнадесятый век! Чертовщина везде завелась…

Щербатова.Вы, господа, ни во что не верите, у вас нынче все – «натура, натура». А мне бы хоть одним глазком заглянуть на тот свет, что там такое? L’inconnu est si seduisant! [13]

Голицын.Когда умрем, сударыня, времени будет довольно на неосязаемость, душеньки наши набродятся досыта. А пока живы, милее нам здешние «Душеньки». [14]

Щербатова.Ну вас, шалун, отстаньте…

Гоф-фурьеры вбегают из дверей справа, машут руками и шикают.

Гоф-фурьеры.Его величество! Его величество!

Все становятся в ряд; дамы приседают, кавалеры кланяются. Музыка играет марш. Павел, под руку с кн. Анной Гагариной, проходит через толпу, едва отвечая на поклоны, и садится рядом с Анной в нише под статуей Флоры.

Павел.Аннушка, моя улыбочка…

Хочет взять руку Анны.

Анна.Не надо, не надо, государь, – увидят…

Павел.Пусть видят! Я ничего не вижу, не слышу, не чувствую, кроме тебя. Ты осчастливила жизнь мою. Только ты, достойнейшая из женщин, могла влить кроткие чувствования в сердце мое, только при взоре твоем родились в нем добродетели, как цветы рождаются при майском солнце. Я хотел бы здесь, у ног твоих, Анна…

Анна.Ради Бога, ваше величество! Государыня смотрит…

Павел.Аннушка, моя улыбочка, отчего ты такая грустная? О чем думаешь?..

Анна.Я думаю… Ах нет, простите, ваше величество… Я не умею. Я только хотела бы, чтобы все знали вас, как я… Но никто не знает. А я не умею… Глупая, глупая… Простите, я не так…

Павел.Так. Аннушка! (Торжественно, поднимая руку и глаза к небу.) Благодарю, сударыня, благодарю… за эти слова… Знайте, что я, умирая, думать буду о вас!..

Анна.Пáвлушка, миленький…

Павел.Ах, если бы ты знала, как я счастлив, Анна, и как желал бы сделать всех счастливыми! Каждого к сердцу прижать и сказать: чувствуешь ли, что сердце это бьется для тебя? Но оно не билось бы, если бы не Анна… Да нет, я тоже не умею… тоже глупый, как ты… Ну и будем вместе глупыми!..