Николай Погодин - Темп

Картер.I do not think the bolsheviks are crazy. Lunatics do not build plants.

Гончаров.Да, сумасшедшие не строят заводов, but they are lunatics not in a direct sense. Not in a direct sense.

Картер.I do my employer's work.

Гончаров.Ты работаешь для хозяина. You work for your employer?

Картер.I do not care about politics.

Гончаров.И не хочешь знать политики?

Картер.Your politics affect my disposition.

Гончаров.От политики у тебя портится настроение?

Картер.You do too much talking and not enough work.

Гончаров.Мы много рассуждаем и мало работаем? Какой ты тупой идиот!

Картер (хлопает Гончарова по плечу). Русски водка корошо.

Входит Касторкин.

Касторкин.Опять и опять политическая экономия. У меня пять паровозов, и я знаю, что они все у Комягина под парами и действуют по графику. Вот и вся философия. (Поет.)

(Гончарову.) …Не рыдай.

Касторкин и Картер уходят. Уходя, Касторкин играет и поет. На столике звонит телефон.

Гончаров.Да, квартира Гончарова… Инженера Гончарова… А зачем вам нужно инженера Касторкина?.. Пришли железные конструкции? Срочно. Я срочно зову инженера Касторкина… (Отошел к двери, вдруг остановился, вернулся к телефону.) Инженер Касторкин слушает…

Комната Вальки в квартире Болдырева. Ночь. У постели, где лежит Валька, на столе горит закрытая плотным зеленым абажуром электрическая лампа. В комнате, кроме больной, никого нет. Некоторое время сцена остается пустой. Входит Болдырев.

Болдырев.Валька, а я сегодня совершенно свободен… (Идет на носках к постели.) Что тут разлито? (Нагибается к полу.) Молоко… (Подходит к постели вплотную и долго смотрит.) Нет, это мне поглянулось. (Бросается на колени и прижимается головой к груди Вальки. Порывисто отрывается.) Валька! Ты спишь, Валька? Валечка, Валюшка, сеструшка!.. (Целует ее в губы и медленно встает, пятясь спиной от постели.) Мертвая… (Стоит темным, силуэтом посреди комнаты.) Мутно мне… Погоди, Степан, ты погоди… Ну, плачь, старик, плачь… Дайте мне кто-нибудь папироску… Вальки, понимаешь… Вальки, понимаешь ты, не будет уже!.. И все вокруг скалится, скалится… Ну, ладно. (Подходит к постели, глядит в лицо Вальки, снимает шапку, накрывает Вальку с головой.) Прощай, мой милый друг!.. Теперь куда же мне пойти?

В соседней комнате звонит телефон.

Всю ночь звонят. Всю ночь я один должен не спать… Уйду я на Волгу. Сегодня вы меня не троньте.

Звонок повторяется продолжительно, обрывается, снова трещит.

(Машинально идет в соседнюю комнату.) В чем дело?

Болдырев.Ты ко мне завтра приди, Максим… Что ты кричишь такое? Я не разберу. Ты мне говори тихо. Так, понимаю… Что ты сказал? Повтори. Как они смеют? Я расстреляю на месте!.. Остановить! Вызвать ГПУ! Погоди, ты прав… Через пятнадцать минут меня машина забросит… Что?.. Привет?.. Погоди, Максим, не болтай… Ее нету… Так… Мертвую я застал Вальку… (Пауза.) Как знаешь… Косят со всех сторон. (Положил трубку, отошел от телефона.) К тебе, Валька, друг твой придет… Небось, ждала. (Закашлялся, ушел.)

Валька некоторое время лежит неподвижно. Потом она порывисто и глубоко вздыхает, покрывало шевелится. Входит Максимка.

Валька.Максим, дай мне пить.

Максимка.Это ты, Валя, говоришь или это не ты?

Валька.Максим, не валяй, пожалуйста, дурака.

Максимка.Не будь я человеком, если это не ты… Товарищи, произошло колоссальное недоразумение!.. Валя, милая Валя, я тебя люблю как комсомолку, как товарища, как человека, как женщину, как девушку! Валя, я сейчас плакал, как сукин сын, когда мне сказал Степан, что ты лежишь мертвая… Ты подумай, — ты мертвая, ты в гробу, и оркестр играет похоронный марш на твоей могиле, а я… я стою и плачу…

Валька.Максим, дай мне пить.

Максимка.Открывайте водопроводы! Открывайте нарзанные источники! (Бегает по комнате.) Бочку боржому, дюжину пива!.. Валя, как я рад! Я могу сейчас петь романсы, оперы, прелюдии, речитативы. Нет, Валя, ты теперь с нами, и я отсюда никуда не уйду. Я сам буду ухаживать за тобой, сидеть на этом стуле и перевязывать тебя.

Валька.Максим, дай же мне пить!

Максимка.Пить?.. Мгновенно! (Бежит на кухню и поет на мотив «Смело, товарищи, в ногу».) Пить, пить, пить, пить, пить, пить, пить… (Врывается со стаканом.) Пей, пей все! Я разрешаю. У тебя совершенно здоровый вид, Валя…

Валька.Максим, ты принес сырую воду.

Максимка.Сейчас скипячу. Мгновенно!

Валька.Ты совсем с ума сошел, Максим.

Максимка.Совсем сошел с ума. Определенно!

Валька.Дай мне кипяченой воды. В кувшине, на окне.

Максимка.Мгновенно! (Выливает воду из стакана, наливает из кувшина.) Пей! Может, сбегать в город за нарзаном? Нет, я серьезно. Ну, чего ты улыбаешься, Валя? Если бы ты могла понять, как я тебя люблю! Я окончательно тебя люблю! Это брехня, что любви не существует. Я сейчас всех разгромлю, кто мне скажет, что любви не существует.

Валька.Ну и что?

Максимка.Что же мне делать теперь?

Валька.Танцуй.

Максимка.Ты вот всегда одинаковая, и даже когда больная.

Валька.Сядь здесь… ну, на кровать, что ли, сядь… Да сиди тихо, Максим. Я ведь очень слаба. Поговори серьезно и не шути. Дай-ка твою руку. Ты очень хороший парень, Максим. Я тебя тоже давно люблю.

Максимка.Валя!.. Валька!.. Валечка!..

Валька.Тихо, Максим, тихо…

Максимка (срывается с кровати). Не могу! Музыка, Вторую рапсодию Листа, Бетховена, Глазунова! (Поет нечто неизвестное, отбивая чечетку.)

Входят сиделка и доктор.

Доктор.Это что за кордебалет?

Максимка.Виноват.

Доктор.Ничего не понимаю! Вы откуда взялись, молодой человек?

Максимка.Ей-богу, не знаю, товарищ доктор. Вы не обижайтесь, такое дело! Вы ничего не знаете!

Сиделка.А, это Максим. Он здесь свой. Но она, смотрите, смеется… Валя, милая, я ведь думала, что вы… Валюша, какая радость!

Максимка.Товарищи, вы все ничего не знаете… Такое дело!

Ночь. Рельсовые пути. Будка. Комягин тихо разговаривает с Болдыревым. Лагутин прохаживается.

Болдырев.Вот тебе и Касторкин! Вот тебе и Касторкин!

Лагутин.Степан, ты горячишься.

Болдырев.Я провожу линию крайней терпимости. Я, как нянька, ухаживаю за Калугиным, мне Гончаров крови стоит — с его принципами, с его сомнениями… Довольно! Теперь настало время ударить хотя бы по Касторкину. Тут мы проявим твердость.