Александр Гриценко - Носитель

АЛЕКСАНДР — 25 лет

ВИТЯ ГУСЕВ — 19 лет

КАТЯ — 18 лет

ЛЮСЯ — 17 лет

Место действие — комната студенческого общежития Литинститута.

Раннее утро. Две кровати-полуторки, стулья, стол, на нем компьютер, книги. Витя сидит за столом и стучит по клавиатуре. Александр и Люся спят на первой кровати, Катя на второй. На полу лежат пустые пивные пластиковые бутылки, рваные пакетики из-под арахиса, сухариков, фисташек. Громкий стук в дверь.

ГОЛОС. Эй! Саша, Витя. Вставайте! Тут около вашей двери труп в коридоре!

Александр поднимает голову, высвобождает руку из-под головы Люси, смотрит на Витю.

АЛЕКСАНДР (удивленно). Витя.

Они выходят. Следом за ними девочки. Торопливо, встает, натягивает джинсы, надевает лифчик, блузку, выходит Люся. И, накинув халат, следом за ней идет Катя. Голоса из-за кулис.

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Лампочку пошел менять, а тут лежит.

ЛЮСЯ. Он умер?

АЛЕКСАНДР. Скрючился весь уже. Охране сказал?

ВИТЯ. Он, что в коридоре упал?

НЕИЗВЕСТНЫЙ. Сказал. Они ментам не могут никак дозвониться.

КАТЯ. Не трогай его! Ой!

ЛЮСЯ. Как страшно.

ВИТЯ. Он, может быть, не умер?…

Слышатся другие голоса, грубые, серьезные. Играет тревожная музыка. Освещение постепенно меркнет, но не до полной темноты. Это продолжается некоторое время, потом музыка растворяется, загорается свет.

Александр и Витя возвращаются в комнату.

ВИТЯ. А он ведь вчера говорил, что умрет. Я его в коридоре встретил пьяного.

АЛЕКСАНДР. Просто совпадение.

ВИТЯ. Не просто. (Задумчиво) Он еще давно говорил, что в его роду все могли предсказывать. Рассказывал про сестру, которая сама себе предсказала скорую смерть. Он вчера грустный-грустный был. Сказал — мертвого голубя на дороге нашел…

Входят девочки.

АЛЕКСАНДР. Катя, ты такая бледная.

КАТЯ. Конечно, Катя бледная, подняли из кровати и такие ужасы показали.

ЛЮСЯ. Да вообще, я теперь есть не смогу. А Игорь, который в 425-ой живет, смотрел с таким удовольствием, когда за трупом из морга приехали. Он некрофил?

АЛЕКСАНДР. Не знаю, но про трупы и про вскрытия рассказывает часто. У него друг работает в морге, он Игоря по-моему подсадил на эту тему.

ВИТЯ. Он мне вчера сказал, что умрет.

ЛЮСЯ. Как?

ВИТЯ (зло). В коридоре встретились, Люся.

КАТЯ. Какой вы вчера бардак устроили!

ЛЮСЯ. И чего сказал?

ВИТЯ. Он сказал, что сегодня умрет. Помнишь, мы с тобой в 518-ой были, он нам говорил, что предсказывать будущее умеет? Он еще тебе гадал? Сказал, что ты проститутка и лесбиянка, Люся.

ЛЮСЯ (наигранно по-детски). Непра-авда, он сказал, что я еще ма-аленькая, поэтому гуляю пока, а любовь свою найду в тридцать лет. А тебе он тоже, кстати, гадал.

Громко играет мобильный телефон, который лежит около их кровати.

АЛЕКСАНДР. Будильник.

ЛЮСЯ. Только сейчас в универ пора. Разбудили рано. Ой, я ненакрашенная. Даже забыла.

Закрывает лицо волосами. Берет сумочку, мобильник уходит. Катя берет веник, убирает мусор.

ВИТЯ. Да сядь ты, чего, нашла время!

КАТЯ. Ну и чего теперь, в свинарнике жить!

ВИТЯ. Слушай, успокойся или я тебя сейчас сам посажу!

КАТЯ (плаксиво). Витя, хватит!..

Бросает веник.

АЛЕКСАНДР. Хватит вам…

ВИТЯ. Да дура она!

Выходит.

КАТЯ. Вот видишь, Саша, он какой! Вы свинячите, Катя убирается, и еще дура.

АЛЕКСАНДР. Ты не дура.

Обнимает ее за шею, прижимает к себе, гладит по голове.

КАТЯ. Всё дура, дура.

Александр отпускает ее, улыбается ей. Она улыбается в ответ. Потом возвращается к уборке — складывает мусор в тонкие пакеты из супермаркета. Подметает. Входит Люся, вызывающе накрашенная.

ЛЮСЯ. Я теперь сюда приходить не буду, проходить мимо того места страшно. Там лежал он.

АЛЕКСАНДР. Будешь, куда ты денешься, Люся.

ЛЮСЯ. Да щас. Сегодня я своей комнате буду ночевать.

АЛЕКСАНДР. Ну и вали, дура.

ЛЮСЯ. Так бы и убила!

КАТЯ. Ну Люся, смотри где стоишь, на куче мусора ведь.

ЛЮСЯ. Ой!

Отходит.

Ладно, детки я пошла. (Кате.) Ты идешь?

КАТЯ. Сейчас.

Входит Витя.

ВИТЯ. Я зашел в его комнату, а там уже комендант вещи упаковывает.

АЛЕКСАНДР. Блин, ужас какой!

ЛЮСЯ. Ладно, детки мы пошли.

ВИТЯ. Валите, валите.

ЛЮСЯ. Так Гусев, не хами.

Витя не умело, грубо прижимает ее к себе, дотрагивается до ее грудей, до бедер. Люся хихикает.

Саша-а!

АЛЕКСАНДР. Чего-о!

ЛЮСЯ. Скажи ему!

АЛЕКСАНДР. Сами разбирайтесь.

ВИТЯ. Люся, не сопротивляйся.

КАТЯ. Витя, не обижай её!

Люся, вырывается.

ЛЮСЯ. Так все не подходи.

Дует на челку, берет сумочку, которая выпала у нее на пол.

Пока, детки. До вечера.

КАТЯ. Не свинячайте здесь.

Девочки выходят.

ВИТЯ. Чего сидишь? Пошли в спортзал позанимаемся.

АЛЕКСАНДР. Не хочу. (Ложится на кровать.) Ты сегодня в институт не идешь что ли?

ВИТЯ. Не знаю.

Садится к компьютеру.

Что-то мне совсем грустно стало. Не ожидал я такого, даже не верится. Он мне вчера говорил, умру я ночью. Я ему сказал, иди спи, все нормально будет… А потом он под моей дверью действительно умер… Что-то как-то нехорошо это, Санек.

АЛЕКСАНДР. Бывает. Ты мертвецов, наверно, мало видел?.. Вообще-то я забыл…

ВИТЯ. То, что мать умерла? У меня мать умерла, когда я совсем маленький был. Я тогда это даже не осознал. Не помню ее мертвой. Первый раз вижу мертвого, хоть не близкого человека, но все равно, неприятно.

АЛЕКСАНДР. Я видел только один раз, когда мой дед умер. Странное зрелище. Щеки впали. Он при жизни таким не был. Дед болел очень долго, а я к нему все это время не ходил. Он очень похудел. Дед меня сильно любил, я тоже, но не интересовался им в последний год. У меня тогда девочка первая завелась. Друзья. Лет тринадцать было. Я, если честно, вообще не люблю мертвецов, кладбища. Неприятно. Как представлю, что вот так же когда-то в гробу лежать, и черви будут есть… А еще если зимой под землей лежать, когда земля промерзла… Четко представляю эту картину. Жутко. Думаешь, зачем все нужно, если так все бессмысленно.

ВИТЯ. Про то, что сейчас случилось можно рассказ написать.

АЛЕКСАНДР. Наверно. Это не мой материал. Если такими эпизодами загружусь, мне станет плохо. А ты же повесть пишешь? Нельзя прерываться, художественную ткань перестанешь чувствовать, персонажей, и все остальное.

ВИТЯ. Пока ее допишу. А рассказ быстро — и опубликую. А то меня уже ректор называет журналюгой несчастным, только статьи мои видит, говорит, что поставит творческую несостоятельность, если я не начну писать рассказы.