Руди Штраль - Адам женится на Еве

Обвинитель. «Против него» — хорошо сказано.

Защитник. Данте, к примеру, никогда не бывал в аду и тем не менее преисподнюю… (Прерывается в некотором смущении.)

Обвинитель. Удивительно, до каких ассоциаций может дойти принципиальный сторонник брака!..

Защитник (язвительно). Не будьте несправедливы, уважаемая коллега, в противном случае я тоже… Я, видите ли, все-таки сужу с беспристрастных позиций холостяка. А вы, насколько мне известно, уже побывали замужем?

Обвинитель. В том-то и дело, достопочтенный коллега! Именно поэтому мои суждения более компетентны… (С подкупающей простотой.) Я ведь тоже тогда не захотела ждать, как сейчас эта девушка. И познакомилась со своим Адамом я тоже в отпуске. Только он был не футболистом, а гандболистом, а в остальном… (После короткой паузы, более строго.) Наше супружество было весьма лаконично. Зато развод тянулся два с лишним года. Вот это действительно была вечность, согласно вашей теории относительности!

Ева (жалобно). Но почему же они нам не верят?

Адам. Наверное, потому, что они себе этого не могут даже представить. Я имею в виду, каково у нас с тобой на душе. И что люди стесняются иногда говорить, почему они любят друг друга. Если бы я им сказал… (Шепчет ей что-то на ухо.)

Ева (смеется сквозь слезы и восклицает). Вот именно! Я поэтому тоже ничего не сказала…

Она шепчет ему что-то на ухо. Они оба смеются и обнимаются.

Обвинитель. Они совсем еще дети.

Защитник. Дети становятся взрослыми.

Обвинитель. Пусть лучше этот процесс происходит на детской лужайке, а не в супружеской постели.

Защитник. И в том и в другом случае можно либо что-то делать, либо не делать.

Обвинитель. Вы становитесь циником!

Защитник. Ни в коем случае. Я основываюсь на Реальности. Я совершенно объективен.

Обвинитель. Объективность подчас и есть цинизм.

Адам. Они всех мерят на свой аршин! Говорят о вещах, которые никакого отношения к нам не имеют.

Ева. Потому что они смотрят на все формально. Не видят ничего особенного. Что у нас все не так, как у других. Правда ведь, Ади?

Адам. Ясное дело.

Ева. А может, этого никому и не понять. Наверное, даже лучше, что мы говорим только об обыкновенных вещах. О тех же самых, что и у других.

Защитник. На сей счет нам придется ограничиться заявлением господина Фонтане: любовь — это бескрайнее поле!

Обвинитель. Даже самые что ни на есть бескрайние поля в наше время обрабатывают иначе, чем сто лет тому назад.

Защитник (после некоторой заминки, в восторге от своей идеи, с деланным возмущением). Вы что хотите сказать, что и браки нужно коллективизировать?

Не говоря ни слова, обвинитель отходит от него и направляется к своему столу. Секретарь суда, который во время последнего диалога подошел к дверям комнаты для совещаний, украдкой прислушивается, отвинчивает крышку термоса, наливает ее до краев и с наслаждением пьет. Тем временем возвращаются Адам и Ева и садятся на свою скамью. Дверь комнаты для совещаний открывается, появляются судьяи заседатели.

Секретарь (пытавшийся вторично наполнить крышку термоса, с явным испугом). Суд идет!

Все встают и ждут, пока члены суда не займут свои места.

Судья. Прошу садиться. Суд провел совещание относительно ходатайства фрау обвинителя. Суд нашел ее доводы о прекращении слушания на данной стадии недостаточными. Ходатайство отклонено. Однако у нас сложилось мнение, что молодые люди до сих пор высказали слишком скудные представления об их совместном будущем. Давайте сначала поговорим об этом, хорошо?

Ева (вздыхая с облегчением). С удовольствием.

Адам. С большим удовольствием.

Судья. Прекрасно. Итак, где вы собираетесь жить.

Обвинитель (поправляя судью). Где вам пришлось бы жить?

Адам. У моей матери.

Ева (поспешно). Первое время. Только первое время. Пока не получим собственную квартиру.

Обвинитель. А когда это могло бы произойти?

Адам. Не знаю.

Ева (удивленно, что-то вспомнив). Ади! Ты же еще на прошлой неделе обещал зайти в жилотдел?!

Адам (смущенно). Да, я там был. Только не попал на прием. Там сидело, по крайней мере, человек сто, и у большинства был такой вид, будто они там навеки поселились.

Заседатель Фрёлих громко смеется, однако ее никто не поддерживает, и она тут же умолкает.

Обвинитель. Что же из этого следует?

Адам. Что будет совсем не так легко…

Обвинитель. Лучше сказать: было бы! Итак, вы должны принять в расчет, что вам несколько лет придется прожить у вашей уважаемой мамаши… (обращаясь к Еве, повышает голос) у вашей уважаемой свекрови.

Ева (обескураженно). Несколько лет?

Адам (беспечно). Ну и что! Мама сказала, что так будет даже лучше.

Ева опускает голову и молчит.

Защитник. Фрау Шмитт-старшая наверняка превосходная хозяйка, и фрау Шмитт-младшей будет чему у нее поучиться!

Адам. Ясное дело!

Ева продолжает молчать.

Обвинитель. А как, собственно говоря, вы относитесь к своей будущей свекрови?

Защитник (уловив отрицательное отношение Евы). Заявляю протест! На этот вопрос моя подзащитная еще ничего ответить не может. Она виделась со своей уважаемой свекровью самое большее два или три раза!

Ева. (не выдержав). Да и то она меня без конца пилила. То у меня слишком длинные волосы, то юбка слишком короткая. (Обращаясь к судье, темпераментно.) Господин судья, вы тоже считаете, что она у меня слишком короткая?

Судья. Ну, вообще-то… Вообще, вопросы здесь задаю я! Протест господина защитника принимается.

Адам (торопливо, обращаясь к Еве). Мама к этому привыкнет.

Ева. Я не позволю, чтобы меня без конца пилили. Даже твоей матери. Так и знай!

Адам. Правильно, Ева, не позволяй. К тому же у тебя стройные ножки, ты могла бы носить юбку еще короче. (Обращаясь к обвинителю, без всякой задней мысли.) Как вы, например, фрау обвинитель. (Испуганно.) Прошу прощения.

Обвинитель (слегка смутившись). Ничего, ничего… Скажите, пожалуйста, а какая квартира у вашей матери?

Ева. Две комнаты.

Обвинитель. В одной из которых, стало быть, поселились бы вы?

Адам (неохотно). Исключается. Потому что спать можно только в одной комнате. А есть, смотреть телевизор и прочее нам придется у мамы.