Оноре Бальзак - Вотрен

Рауль (Вотрену) . Я задыхаюсь от всей этой лжи.

Вотрен (Раулю) . Потерпи еще чуточку.

Герцогиня де МонсорельСударыня, я понимаю, сколь странным должно вам казаться мое поведение, и я даже не пытаюсь разъяснить его. Есть священные обязанности, перед лицом которых склоняются все правила приличия и даже все законы. Зачем, с какими полномочиями приехал сюда генерал?

Де Кристоваль (которой Вотрен сделал знак) . Я не имею права ответить на этот вопрос.

Герцогиня де Монсорель. Ну так я вам скажу: генерал либо сам введен в заблуждение, либо он соучастник обмана; а жертвами обмана являемся все мы. Пусть он привез письма, пусть привез документы, все утверждения, будто у Рауля есть имя и семья, — ложь.

Рауль. Сударыня! Я не понимаю, по какому праву вы вмешиваетесь в мою жизнь?

Де Кристоваль. Как благоразумно вы поступили, герцогиня, удалив отсюда мою дочь и маркиза.

Вотрен (Раулю) . По какому праву? (Герцогине де Монсорель.) Ваше признание излишне, мы и так догадываемся. Я вполне понимаю, сударыня, в какое глубокое отчаяние приводит вас этот брак, и поэтому не обижаюсь, что вы высказали на мой счет оскорбительные подозрения и отрицаете подлинность документов, которые мы с герцогиней собираемся представить соответствующим властям. (В сторону.) Сейчас я ее совсем оглушу. (Отводит герцогиню де Монсорель вправо.) Прежде чем стать мексиканцем, я был испанским подданным; я знаю причину вашей ненависти к маркизу Альберу, а что касается дела, которое привело вас сюда, то мы поговорим о нем вскоре у вашего духовника.

Герцогиня де Монсорель. Значит, вам все известно?

Вотрен. Все. (В сторону.) Тут что-то кроется. (Вслух.) Пойдемте, я покажу вам документы.

Де Кристоваль. Итак, дорогая?..

Герцогиня де Монсорель. Пойдемте к Инессе. И умоляю вас, исследуем эти документы как можно тщательнее, — это вас молит мать, доведенная до полного отчаяния.

Де Кристоваль. Мать?.. В отчаянии?..

Герцогиня де Монсорель (смотрит на Рауля и Вотрена) . Как удалось этому человеку завладеть и моею тайной и моим сыном?

Де Кристоваль. Идемте, сударыня!

Рауль, Вотрен и Ляфурай.

Вотрен. Я думал, что наша звезда закатывается, но нет — она все еще сияет.

Рауль. Не довольно ли унижений? У меня было лишь одно достояние — честь; и ту я отдал тебе. Ты силен, как сам сатана.

Входит Ляфурай.

Но с этой минуты я выхожу из-под твоей власти. Теперь ты вне опасности! Прощай.

Ляфурай. Никого? Вовремя убрались! Сударь, Философ дожидается внизу... Все пропало! В нашем доме полиция!

Вотрен. Всякий другой на моем месте давно бы сложил оружие! Ну и что? Никого не схватили?

Ляфурай. Ну! Нас голыми руками не возьмешь! Не таковские!

Вотрен. Философ дожидается внизу? А как он одет?

Ляфурай. Егерем.

Вотрен. Превосходно! Пусть едет на запятках. Я потом скажу вам, как запрятать принца Архосского, а то он собрался завтра драться на дуэли.

Рауль. Я вижу, вам грозит опасность. Я не покину вас, я хочу знать...

Вотрен. Незачем. О себе не беспокойся. Я за тебя отвечаю, хоть бы и против твоей воли!

Рауль. О, я знаю, что меня ожидает завтра.

Вотрен. И я тоже знаю.

Ляфурай. Дело не терпит.

Вотрен. Да еще как...

Ляфурай. Значит, нечего нюни распускать, нечего мешкать! За нами гонятся и к тому же верхом.

Вотрен. А мы чем хуже? (Отводит Ляфурая в сторону.) Если правительство оказывает нам такую честь и размещает жандармов в нашем доме — наш долг не тревожить их. Бегите кто куда, но в полночь чтобы все до одного собрались у тетушки Жирофле. И чтобы насчет спиртного — ни, ни! Я не желаю разгрома, а враг на носу. Спасайся, кто может!

Гостиная в нижнем этаже особняка де Монсорелей.

Жозеф один.

Жозеф. Сегодня он, проклятый, опять начертил свой знак на калитке. Все это до добра не доведет; черт его знает, что он затеял. Лучше уж переговорю с ним здесь, чем в парадных комнатах. Тут хоть сад под боком, в случае чего можно и удрать.

Жозеф, Ляфурай, Бютэ; потом Вотрен. Сначала слышится звук «бррр...»

Жозеф. Ну вот — затянули наш гимн. Каждый раз меня от него дрожь пробирает.

Входит Ляфурай.

Вы кто такой? (Ляфурай делает знак.) Новичок?

Ляфурай. Старичок.

Жозеф. Разве он здесь?

Ляфурай. Еще бы, станет он дожидаться! Сейчас придет.

Входит Бютэ.

Жозеф. Как? Вас целых трое?

Ляфурай (указывая на Жозефа) . Целых четверо.

Жозеф. Зачем вы явились в такой час? Хотите тут все забрать?

Ляфурай. Он думает — мы воры.

Бютэ. Что ж, он прав, — иной раз, в дни невзгод, волей-неволей приходится... Но зачем же говорить об этом вслух!

Ляфурай. Стараешься не отстать от других. Всякому лестно разбогатеть. Только и всего.

Жозеф. Но с минуты на минуту его светлость...

Ляфурай. Светлость твоя вернется не раньше двух, значит, времени хватит. Спокойнее! Ты трусишь, а это может повредить блюду, которое мы стряпаем.

Бютэ. ...и должны подать горячим!

Вотрен (в коричневом сюртуке, синих брюках, черном жилете; волосы коротко острижены; играет под Наполеона в штатском. Входя, поспешно тушит канделябр и вынимает потайной фонарь) . Нашли где зажигать свет. Вы, кажется, воображаете, будто благодушествуете у себя дома! Что этот болван забыл основные правила — это еще понятно, но вы — вы-то! (К Бютэ, указывая на Жозефа.) Заткни ему уши, ступайте поговорите там. (Ляфураю.) Как малыш?

Ляфурай. Стерегут надежно!

Вотрен. А где?

Ляфурай. В другой норке тетушки Жирофле, неподалеку отсюда, за Домом инвалидов.

Вотрен. Смотрите, чтобы он не улизнул тайком. Хватит и того, что упустили Сен-Шарля. Этот бешеный чуть не погубил все наше предприятие... А не то... Смотрите, я зря грозить не люблю...

Ляфурай. За малыша головой ручаюсь. Философ деликатно связал его по рукам и ногам и сдаст его мне с рук на руки. А насчет того, другого, — что ж поделаешь? Старуха Жирофле, бедняжка, не может устоять перед рюмочкой, а Блонде ее живо раскусил.

Вотрен. Что говорил Рауль?

Ляфурай. Всякий вздор! Все твердит, что опозорен. К счастью, Философ не большой охотник до поэтических излияний.