Оноре Бальзак - Делец

Мерикур. А игра?

Де ла Брив. О, игра — верный источник дохода лишь для настоящих шулеров, а я не так глуп, чтобы рисковать честью ради скоропреходящих выигрышей. Гласность, дружок, упразднила все сомнительные дорожки, некогда приводившие к богатству. Если даже выдать на сто тысяч векселей, все равно не получишь и десяти тысяч наличными. Пьеркен переправил меня к Подпьеркену, к некоему дядюшке Виолету, а тот заявил моему посреднику, что не стоит на меня тратить гербовую бумагу... Портной не желает принимать во внимание мою будущность... Лошадь моя, и та ест овес в кредит. А этот злополучный разряженный мальчишка, мой грум, — так я даже не знаю, чем он жив, чем сыт. Просто не решаюсь проникнуть в эту тайну. А так как мы еще недостаточно цивилизованы, чтобы издать закон на манер библейского, по которому каждые пятьдесят лет прощались все долги, приходится расплачиваться собственной шкурой. Обо мне станут говорить всякие гнусности. Молодой человек, известный среди золотой молодежи, довольно удачливый в игре, собою приличный, не достигший еще и двадцати восьми лет, женится на дочери богатого дельца... на уродине, говоришь ты?

Мерикур. Н-да, до некоторой степени...

Де ла Брив. Пусть я поступаю легкомысленно, но я устал от праздной жизни... Я теперь понял, что самый быстрый способ сколотить капиталец — это, пожалуй, все-таки работать. Но... беда наша в том, что мы чувствуем себя способными ко всему, а по сути, ни на что не годны. Человек вроде меня может внушить страсть и не уронить себя, но он ни приказчиком, ни солдатом быть не может. Общество еще не создало для нас подходящих должностей. Ну что ж, будем делать дела вместе с Меркаде. Ведь Меркаде — великий делец. Мы с ним потрясем весь коммерческий мир. Ты уверен, что он даст за дочерью не менее полутораста тысяч?

Мерикур. Дорогой мой, судя по туалетам госпожи Меркаде... словом... ты сам видел ее на всех премьерах — в Буффе, в Опере — и видел, как она изящна.

Де ла Брив. Да я и сам изящен, а у меня ни...

Мерикур. Что правда, то правда, но смотри... здесь все свидетельствует о богатстве. Они живут великолепно.

Де ла Брив. Это буржуазная роскошь — надежная, многообещающая...

Мерикур. К тому ж у матери твердые правила. В сорок лет она все еще совестится. За все полтора года поведение самое... приличное. Успеешь ты заключить эту сделку?

Де ла Брив. Все меры приняты. Вчера в клубе я выиграл достаточно, чтоб сделать приличный свадебный подарок, — немного заплачу, а остальное будет за мною...

Мерикур. Сколько ты всего должен, не считая меня?

Де ла Брив. Пустяки. Сто тысяч франков, а тесть мой сведет их к пятидесяти тысячам. Итого у меня останется чистыми сто тысяч, хватит, чтоб начать первое дело. Я всегда говорил, что разбогатею, когда у меня не будет ни гроша.

Мерикур. Меркаде — человек хитрый, он станет расспрашивать тебя о твоем состоянии, ты хоть подготовился?

Де ла Брив. А как же: поместье Ла Брив, три тысячи арпанов земли в провинции Ланд, общей стоимостью в тридцать тысяч франков, заложенные по оценке в сорок пять тысяч. Землю эту при желании можно пустить в оборот и получить сто тысяч экю, добывая... неважно что добывая. Ты и представить себе не можешь, сколько принесла мне эта земля!

Мерикур. И имя твое, и поместье, и лошадь — все это не совсем твое.

Де ла Брив. Тише!

Мерикур. Итак, ты окончательно решился?

Де ла Брив. Тем более что я собираюсь стать политическим деятелем...

Мерикур. Что ж, ты достаточно ловок для этого.

Де ла Брив. Сначала сделаюсь журналистом.

Мерикур. Да ты никогда и двух слов не написал.

Де ла Брив. Есть журналисты, которые пишут, а есть и такие, которые не пишут. Одни, сотрудники, — рабочая скотина, которая и тянет на себе воз, другие — хозяева, предприниматели: они дают своим клячам немножко овса, а себе оставляют денежки. Нет, я буду хозяином. Примешь этакий важный вид, скажешь: «Восточный вопрос — вопрос весьма сложный, он может завести нас так далеко, что мы и сами того не подозреваем». А в конце разговора воскликнешь: «Англия, сударь мой, всегда будет водить нас за нос!». Или затянет кто-нибудь беседу, которую ты не слушал, а у тебя уже готов ответ: «Мы катимся в пропасть. Мы еще не прошли всех эволюций революционной фазы». Министерскому деятелю заявишь: «Сударь, я думаю, что в этом отношении можно кое-что сделать». Говоришь мало, много суетишься, стараешься быть полезным, хлопочешь по делу важного лица, когда самому ему хлопотать неудобно. Считаешься вдохновителем нашумевших статей. На худой конец... выпускаешь пухленький томик насчет какой-нибудь утопии, да так написанный, да такой толстый, что никто его и не раскроет, но всякий будет уверять, что прочел! Тогда становишься серьезным человеком и в конце концов делаешься «кем-то», а раньше был неизвестно чем.

Мерикур. Увы, в наше время твоя программа сплошь и рядом увенчивается успехом!

Де ла Брив. Тому есть блестящие доказательства! Призывая человека к власти, теперь не спрашивают, что он может сделать хорошего, а спрашивают, что он может сделать дурного! Теперь дело не в таланте, а в уменье наводить страх. В политике нынче стали трусливы, ибо у всех по темным уголкам накопилось порядочно грязного белья, а выстирать его нет возможности. Я отлично знаю наш век. Светские обеды, карточная игра, ростовщики — вот где я проходил курс политических наук. Я исследовал все закоулки, а потому наутро после свадьбы приобрету важный, глубокомысленный вид и определенные убеждения. Выбор большой. У нас во Франции меню убеждений столь же разнообразно, как в хорошем ресторане. Я решил стать социалистом. Мне нравится это слово. В любую эпоху, дорогой мой, имеется существительное, которое открывает перед честолюбцами все двери. До тысяча семьсот восемьдесят девятого года объявляли себя экономистами, в тысяча восемьсот пятом — либералами. Партия завтрашнего дня называется социальной, быть может, оттого, что она антисоциальна, ибо во Франции, чтобы понять истинное значение слова, надо вывернуть его наизнанку.

Мерикур. Однако твоя расточительность принесла тебе недурные проценты.

Де ла Брив. Вот именно.

Мерикур. А ведь, между нами, ты самый обыкновенный завсегдатай маскарадов и за острослова можешь сойти лишь в глазах тех, кто сам рта не раскрывает. Как же быть? Ведь нужно кое-какое умение...

Де ла Брив. Друг мой, на всяком поприще — в коммерции, в науке ли, в искусствах, литературе — всюду нужен основательный вклад, особые знания, нужно доказать свои способности. В политике же, дорогой мой, всего можно добиться и чем угодно можно стать при помощи одной лишь фразы...