Ион Друцэ - Апостол Павел

Апостол : Не лукавь. Никому и никогда не продашь ты свой меч.

Скиф : А для чего я тут стою? Сдуру что ли?

Апостол : Чтобы уйти с пиратами в море.

Скиф : Что правда, то правда. Я продаю меч, но вместе с собой.

Апостол : Любишь морские приключения?

Скиф : Не скажу, чтобы я их особо любил, но в море, говорят, раны быстрее заживают.

Апостол (подошел, прикоснулся к его боли) : Давно?

Скиф : Давненько. Измаялся. Гнию заживо.

Еллин (подошел, изучил его зрачки) : Не в море, а на берегу раны хорошо заживают. В море тебя ждет лихорадка, агония и верная гибель.

Скиф : Что жизнь человеческая? Фу, и нет ее.

Апостол : Много народа поубивал?

Скиф : Много.

Апостол : Трудно убивать?

Скиф : Работа как работа.

Апостол : Но — приятная работа?

Скиф : Конечно, приятная. Раз — и нету гада. Что может быть приятнее!

Апостол : Ну, а толку что! Рубил ты их, рубил, а теперь заживо гниешь. Гадов, как ты говоришь, полным-полно, а силы нет. И ты просишь вина, чтобы отвести душу.

Скиф : А вот душу мою не трогай. Убью.

Апостол : Как не трогать, когда мы только о душе и толкуем!

Скиф : Ну, если ты всё это затеял, чтобы покопаться в моей душе, тогда возьми свое паршивое вино и выпей сам. Я подожду пиратов, выйду с ними в море... Вы еще услышите обо мне...

Апостол : Хорошее, плохое?

Скиф : Жуткое. Огнем и мечом покорим мир. И вы, святые с длинными тенями, будете целовать следы наших ног, прося пощады!

Апостол : Напрасны твои ожидания, воин! Корабли, которых ты ждешь, давно покоятся на дне морском.

Варвар : Что этот безумец несет!!!

Еллин : Если имеешь что сообщить, не прячь от нас.

Апостол : Рим объявил войну пиратам.

Варвар : Когда?!

Апостол : Еще с середины лета. Корабли цезаря настигают пиратов и топят во всех морях.

Варвар : Мало Риму сколько он золота награбил!

Апостол : Не в золоте дело. Римляне топят пиратов, даже не ступая на их корабли.

Варвар : Тогда из-за чего война?

Апостол : Разбой и порядок не могут сосуществовать в разумном государстве. Одно из двух — либо разбой, либо порядок. Середины нет. Так говорит Рим, и это так.

Варвар : Ты нам сообщаешь услышанное или увиденное?

Апостол : Собственными глазами.

Еллин : Когда? Где?

Апостол : Неделю назад я плыл из Яффы на Кипр. На моих глазах римляне потопили целую эскадру. Спрыгнувших и просивших пощады добивали веслами.

Варвар : Что в мире творится! Что в мире делается!!

Скиф : Отпусти кувшин.

Апостол : Я еще не кончил.

Скиф : А что ты можешь, к этому, еще добавить?!

Апостол : Я не сказал главного. Тебя мучают сомнения.

Скиф : Меня? Сомнения? В каком смысле?!

Апостол : Иногда тебе начинает казаться, что зря прожил жизнь.

Скиф : Ну, почему же... Я любил и ненавидел. Жил вовсю.

Апостол : Если в ненависти было твое призвание, то ты не тех и не так ненавидел; если же ты был создан для любви, то не тех и не так любил.

Скиф (тяжело вздохнув) : Ну, ничего... Я еще долюблю. Я еще дорублю.

Апостол : Уж вряд ли. Ослабевшему мечу самое большее под силу еще один поход.

Скиф : Я и во второй поход пойду.

Апостол : Пойдешь, но не вернешься. И, предчувствуя это, ты размышляешь, а не сменить ли гнев на милость? Войну на мир? Ярость на любовь?

Скиф : Для любви моя душа всегда открыта. Я, вон, на ваших глазах весь день изнываю, глядя на эту озорницу. Таю от обилия чувств.

Апостол : Таять ты таешь, но при этом не перестаешь присуждать к смерти то одного, то другого.

Скиф : Это так, для острастки. Веселюсь. Я мужик веселый.

Апостол : Веселье твое — это занавеска, за которой ты скрываешь свою раздвоенность.

Скиф : Какая раздвоенность?! О чем он говорит?

Апостол : Рожденный на перекрестках времен и народов, ты весь век промаялся на распутьях. Выбрать один из путей не можешь, потому что остаются и другие пути, а идти одновременно многими путями никому не дано. Опьяненный беспредельностью, которая есть не что иное, как больная фантазия, ты веселишься и требуешь вина. А вино не поможет. Оно согреет, но не спасет.

Скиф : Спасало. И не раз.

Апостол : Никогда не спасало, и на этот раз не спасет, ибо раздвоенность преодолевается не вином, а молитвами.

Скиф : Я могу и помолиться. Это недолго.

Апостол : Конечно, молиться недолго, но чтобы вымолить прощение грехов, чтобы очиститься, тебе нужно сначала найти своего Бога и уверовать в него.

Скиф : Всё? Кончил? Беру кувшин?

Апостол : Еще несколько слов.

Скиф : Убить тебя, и то мало.

Апостол : Друг мой, не пей это вино. У тебя горячка.

Скиф : Пить хочется.

Апостол : Я достану тебе воды.

Скиф : Где ты ее тут, в горах, достанешь?

Апостол : Во время молитвы я услышал под скалой голос родничка. Разобрал влажные камни, и закапало. Поставил посуду. К вечеру, думаю, наберется.

Скиф : Друг, всё горит! Силушек моих больше нет!!

Апостол : Чтобы сберечь силы, подойди к Даку, погрейся у его огня.

Скиф : Дак не примет. Мы устраивали набеги на их поля, и он это помнит.

Апостол : Конечно, обиженный Дак может и не поделиться благом тепла, но мой брат Дак с радостью примет моего брата Скифа.

Скиф : Ты назвал меня... своим братом?

Апостол : Я уже пересадил твою судьбу и твои страдания в земли свои.

Скиф : А с чего ты взял, иудей паршивый, что я хочу быть твоим братом? Ты и меч в руках не удержишь, и на коня с разбегу не прыгнешь!

Апостол : Неужели ты думаешь, что мы братаемся, чтобы рубить чужие головы?

Скиф : Для чего же еще?

Апостол : Я назвался твоим братом, чтобы спасти тебя. Господь заповедал любить каждого, даже самого падшего, даже того, кого уже никто не любит. Ты отверг моего Господа и мою Любовь. Да свершится воля Его. (Взяв кувшин, стал поливать собранные камни.)

Скиф : Ты что делаешь, Апостол? Я выслушал от тебя такие гадости, каких мне сроду никто не говаривал! Оставь хотя бы глоток!

Апостол : Тише, не ори, а то испугаешь.

Скиф : Кого?

Апостол : Смену времен.

Скиф : Каких времен, чего городишь?!

Апостол : Разве ты не заметил, что над поляной запах хмеля начал уступать место запахам свежевыпеченного хлеба? Но хлебные запахи еще слабы.

Скиф : Какое там слабы, когда вовсю пахнет хлебом!!

Апостол : Ну, если хлебные запахи вытесняют в тебе винные, твое место теперь у огня, поближе к хлебам, ибо в них — жизнь.

Скиф : Мне нельзя к теплу. Засохнут повязки.