Альфред Де Мюссе - Лоренцаччо

Пьетро.И я не узнаю, кто убил мою сестру? Слушайте, монахи: если вы — божьи слуги, вы можете принять клятву. Клянусь всеми орудиями пытки, какие есть на земле, клянусь муками ада… Нет, ни слова. Скорее; я хочу увидеть моего отца. О боже, боже! пусть то, что я подозреваю, превратится в правду, чтобы я мог растоптать их ногами, как песчинки. Идем, идем, пока я не лишился силы; не говорите мне ни слова — знайте, дело здесь идет о мести, какая и не снилась гневу небес. (Уходит.)

Улица. Лоренцо, Скоронконколо.

Лоренцо.Возвращайся домой и непременно приходи в полночь; ты запрешься в моем кабинете, пока за тобой не придут.

Скоронконколо.Слушаю, господин. (Уходит.)

Лоренцо.Какой тигр грезился моей матери, когда она была беременна мною? Стоит мне подумать, что я любил цветы, луга и сонеты Петрарки, — призрак моей юности, содрогаясь, встает передо мной. О боже! почему от этих простых слов "до вечера" жгучая радость, как раскаленное железо, проникает в мозг моих костей? Какая хищная утроба, какие косматые объятия породили меня? Что сделал мне этот человек? Когда я кладу руку вот сюда, я начинаю думать, что завтра всякий, услыхав от меня: "Я его убил", ответит мне вопросом: "За что ты убил его?" Странно. Другим он делал зло, мне он делал добро, по крайней мере на свой лад. Если бы я спокойно оставался в моем уединении в Кафаджуоло, он не явился бы туда за мною, а я — я пришел за ним во Флоренцию. Зачем? Или призрак моего отца вел меня, как Ореста, к новому Эгисту? Или он оскорбил меня? Странно, и все же ради этого дела я оставил все; от одной мысли об этом убийстве рассеялись в прах сны моей жизни; я — развалина с тех пор, как это убийство, словно зловещий ворон, явилось на моем пути и я пошел на его зов. Что бы это значило? Сейчас, проходя по площади, я слышал, как два человека говорили о комете. Правда ли, что под костями моей груди я чувствую биение человеческого сердца? О, зачем эта мысль так часто является мне с некоторых пор? Или я — орудие бога? Нависла ли туча над моей головой? Когда я войду в эту комнату и выну из ножен мой меч, боюсь, как бы я не обнажил сверкающий меч архангела и как бы сам не рассыпался пеплом над своей добычей. (Уходит.)

У кардинала Чибо. Входят кардинал и маркиза.

Маркиза.Как вам угодно, Маласпина.

Кардинал.Да, как мне угодно. Подумайте об этом, маркиза, прежде чем хитрить со мною. Или вы такая же женщина, как другие, и не можете понять, с кем имеете дело, если не видите золотой цепи на шее и полномочия в руках? Чтоб узнать, какова моя власть, вы ждете, пока слуга во все горло не прокричит, отворяя предо мною дверь. Знайте же: не титулы делают человека; я не посланник папы, я не полководец Карла Пятого, я выше.

Маркиза.Да, я знаю, кесарь продал дьяволу свою тень; эта императорская тень, облеченная в пурпурные одежды, расхаживает под именем Чибо.

Кардинал.Вы — любовница Алессандро, помните об этом; и ваша тайна в моих руках.

Маркиза.Делайте с ней, что хотите, посмотрим, как духовник обращается со своей совестью.

Кардинал.Вы заблуждаетесь, я узнал об этом не на исповеди, я это видел собственными глазами; я видел, как вы целовали герцога. Пусть бы вы и признались мне на исповеди, я все же не согрешил бы, говоря об этом, — ведь я видел это не в исповедальне.

Маркиза.И что же?

Кардинал.Почему герцог уходил от вас такой беспечный и с облегчением вздыхал, точно школьник, когда прозвенел звонок? Он сыт по горло вашим патриотизмом, который, точно пресный напиток, примешивается ко всем яствам вашего стола. Каких книг вы начитались, какая глупая дуэнья была вашей наставницей, если вы не знаете, что любовницы государей говорят не о патриотизме, а о других вещах?

Маркиза.Признаюсь, меня никогда не учили, о чем должны говорить любовницы государей; я не старалась научиться этому, так же как не пробовала на турецкий лад есть рис, чтобы пополнеть.

Кардинал.Не нужно больших знаний, чтоб удержать любовника хоть чуть дольше трех дней.

Маркиза.Священник мог бы поделиться с женщиной этими знаниями, чего проще? Жаль, что вы не были моим советником.

Кардинал.Хотите, я вам дам совет? Наденьте плащ и проскользните в альков герцога. Если, увидя вас, он приготовится выслушать громкие фразы, докажите ему, что иногда вы умеете и воздержаться от них, будьте подобны лунатику и постарайтесь достичь того, чтобы, заснув на республиканской груди, он заснул не от скуки. Или вы девственница? Или не стало больше кипрского вина? Или в памяти у вас не найдется какой-нибудь веселой песни? Не читали вы Аретино?

Маркиза.О небо! Я слышала, как шептали такие же речи мерзкие старухи, дрожащие от холода на Новом рынке! Если вы не священник, то мужчина ли вы? Уверены ли вы, что небо пусто, когда заставляете краснеть даже пурпур вашей мантии?

Кардинал.Нет ничего более добродетельного, чем слух развратной женщины. Можете притворяться, что не понимаете меня, но помните, что мой брат — ваш муж.

Маркиза.Какой для вас смысл так меня мучить — вот чего я не могу понять. Вы ужасны. Чего вам надо от меня?

Кардинал.Есть тайны, которые женщина не должна знать, но которые дадут благоприятные плоды, если она будет знать, из чего они слагаются.

Маркиза.Каковы те мрачные замыслы, таинственную нить которых вы хотите дать мне в руки? Если ваши желания так же ужасны, как ваши угрозы, говорите; хоть покажите мне тот волосок, на котором повис меч над моей головой.

Кардинал.Я могу говорить только недомолвками — по той причине, что не уверен в вас. С вас довольно, если вы узнаете, что, будь вы не такая женщина, — вы были бы сейчас королевой. Раз вы называете меня тенью кесаря, вы могли бы заметить, что эта тень достаточно велика, чтобы омрачить солнце Флоренции. Знаете ли вы, каков путь той удачи, корни которой скрыты в алькове? Алессандро — сын папы, знайте это, и когда этот папа был в Болонье… Но я слишком увлекся.

Маркиза.Берегитесь, не пускайтесь в свою очередь в исповедь. Если вы брат моего мужа, я — любовница Алессандро.

Кардинал.Вы были ею, маркиза, как многие другие.

Маркиза.Да, я была ею; да, благодарение богу, была.

Кардинал.Я был уверен, что вы начнете с ваших грез; все же когда-нибудь вы дойдете и до моих. Выслушайте меня, ваша ссора очень некстати; но, право же, вы все принимаете к сердцу. Помиритесь с Алессандро, а так как я вас оскорбил сейчас своими советами, то нечего их повторять. Позвольте руководить вами; через год или через два вы будете меня благодарить. Я много трудился, чтобы стать тем, чем я стал, и я знаю, чего можно достичь. Если бы я был уверен в вас, я сказал бы вам такие вещи, которых никогда не узнает сам бог.