Алла Соколова - Фантазии Фарятьева

Люба. Когда-нибудь?

Саша. Каждый человек когда-нибудь остаётся один. В чём же будет твоё убежище, если ты ни во что не веришь? То, что он говорил, конечно, не ново, но ведь это не смешно. Только идиот, только конченый человек может смеяться над этим.

Люба. Ха-ха-ха. Я смеюсь. Я конченый человек. Я сыта по горло этими замусоленными словами. Они не дают мне ничего! Ни кофты, ни юбки, ни ума, ни друзей. Ничего. Я сыта ими по горло. Это не ново, милочка.

Саша. Что за слово «милочка»?!

Люба. Ну, Шушечка. Какая разница?

Саша. Почему ты так со мной разговариваешь? Люба, что случилось? Что я сделала тебе плохого?

Люба. Ничего. А что ты сделала мне хорошего? А? Вот так-то.

Саша. Но, почему ты так злишься? Что происходит?

Люба. Ничего не происходит. Ты меня только оскорбляешь, а больше ничего не происходит.

Саша. Я? Оскорбляю? Тебя?

Люба. Ты сказала, что я злая, что я мерзкая. Я злая? А он? Он добряк. Вместо того чтобы лечить зубы, он доводит людей до истерики.

Саша. Кого он довёл до истерики?

Люба. Тебя. Я слышала, как ты плакала. Я слышала, как ты говорила: «Разве может после этого меня кто-то полюбить?»…

Саша. Чего ты хочешь от меня? Объясни! Чего?

Люба. Я не хочу, чтобы вы оба попали в сумасшедший дом. Я не хочу, чтобы он довёл тебя до этого.

Саша. Тебе-то что до этого? Здесь ли я, в сумасшедшем ли доме, тебе-то что?

Люба. Ничего. В общем, тебе решать, где тебе больше нравится.

Саша. Люба, скажи, зачем ты всё это делаешь? Зачем?

Люба. Затем, что я твоя сестра. И я тебя люблю.

Саша надевает туфли, хватает пальто, сумку и выходит, забыв переодеть халат. Люба остаётся одна. Она бесцельно бродит по квартире. Входит мама.

Мама. А где Шурочка? Ушла?

Люба. Да.

Мама. Так рано? А я думала, мы все вместе позавтракаем, посидим. Сумасшедшая жизнь: всё время куда-то летим, спешим. Ну ничего, всё будет хорошо. Уже всё складывается очень удачно. Я приготовила омлет и вкусный салат. И у тебя дела пойдут великолепно. Ах ты мой Любасик! Поцелуй маму.

Люба. Мама!

Мама. Ну поцелуй, поцелуй! Что ты такая дикая, такая суровая?..

Люба. Не приставай ко мне, мама.

Мама. Я хочу поговорить со своей девулей, со своим Любасиком.

Люба. Ну так говори!

Мама. Любасик, ты понимаешь, какой сейчас ответственный момент в жизни Шуры?

Люба. Всё понимаю. Короче.

Мама. Нет, девочка, ты не понимаешь, как в такой момент важны для женщины нормальные жилищные условия. И для мужчины, конечно.

Люба. Короче! Куда мне деваться?

Мама. Любасик! Что ты такое говоришь? Ты же знаешь, как я люблю вас обеих. Вы обе мои девули.

Люба. Ну?!

Мама. Я подумала, что, если бы ты сейчас поехала к дяде Вите в Одессу, — это было бы очень разумно. У них великолепные условия, и ты знаешь, как тебя любит тётя Галя.

Люба. Ещё бы! Конечно знаю.

Мама. Зачем иронизировать?

Люба. А кто иронизирует?

Мама. В конце концов, мы все вместе переедем в Киев. Мы поменяем квартиру, будем жить где-нибудь на Крещатике или на Печерске. Ты представь себе: Киев, каштаны…

Люба. И пальмы.

Мама. Почему пальмы?

Люба. На балконе посадим пальмы.

Мама. Я говорю серьёзно, Любушка.

Люба. А кто шутит?

Мама. Ты знаешь, Любушка, Шура заслужила счастье. Мне кажется, что Павлик очень порядочный человек. И главное, как он к ней относится. Это какое-то высокое чувство. Сейчас это большая редкость. Как ты думаешь? Я наблюдала за ним… По-моему, он очень, очень… Но вот тебе не кажется, что в нём есть нечто странное?

Люба. Нет ничего странного. Обыкновенный сумасшедший.

Мама. Люба! Ты так резка! Разве можно бросаться такими словами?

Люба. Ты спросила, я ответила.

Мама. На основании чего ты говоришь?

Люба. На основании того, что слышала. Я тоже кое-что слышала. Невольно, конечно.

Мама. Ты знаешь, вот об этом я и хотела поговорить. Мне кое-что было непонятно… По-моему, он немного заговаривается. Тебе так не кажется? Как-то вот уклоняется в сторону от мысли. А? Нет?

Люба. Мама, я не хочу об этом говорить. Это не моё дело. Мне уже сказали об этом.

Мама. То есть как не твоё дело? Мы — одна семья. Это всё нужно обсудить. Это важный шаг. Ты вот сказала, что он сумасшедший. Это, конечно, не так.

Люба. Хорошо, не так.

Мама. Это не так. Он прелестный человек. Но если он немного… Он слегка… ну с придурью, что ли? Ну и это, конечно, ничего. Кто сейчас нормальный? Такой ритм жизни. Но ведь эта же черта может быть наследственной? Как ты думаешь? Это может отразиться на внуках где-нибудь в десятом колене. Как ты думаешь?

Люба. Может отразиться.

Мама. Возможно, у него в роду были какие-то умственные отклонения. Ты понимаешь, это очень важно. Мне кажется, что нужно это выяснить в первую очередь. Как ты думаешь?

Люба. Попробуй. Потребуй у него справку.

Мама. Ну, справка — это глупость. А вот узнать о его родственниках… Ты не знаешь, с кем он живёт?

Люба. Я не знаю, с кем он живёт.

Мама. Ну да, конечно. Я немедленно познакомлюсь с его родственниками, если они есть, конечно. Я думаю, что всё это не так страшно. Я даже уверена, что ты преувеличиваешь, Любасик. Ты — человек крайностей, а так нельзя. Всё будет хорошо, вот ты увидишь. И с Киевом всё уладится, я уверена. А то, что есть какие-то трудности…

Люба. Так разве это трудности?

Мама. Нет, кое-какие трудности есть. К сожалению, есть.

Люба. Да плевать на эти трудности! Разве это трудности? Так, чепуха. А то, что я проучилась десять лет в этой школе, то, что у меня здесь есть какие-то знакомые, то, что у меня здесь есть какие-то дела, может быть, какие-то планы, так это всё глупости. А то, что меня не спросили, хочу я или не хочу в эту паршивую Одессу, вроде бы я не человек, вроде бы у меня не может быть никакой жизни… Так это всё разве имеет значение? Это всё чепуха. Всё будет хорошо, мамочка. Всё образуется. Я вам не буду мешать. Я думала подождать годик, но, видно, нужно поторопиться. Я тоже выйду замуж. Сегодня! Сейчас! Сию минуту! (Уходит, хлопнув дверью.)

Квартира Фарятьевых. Тётя Павла ставит цветы в вазу, на диване торжественно сидит мама Саши. Ранний вечер, ещё светло, но в комнате зажжён яркий свет.