Дмитрий Аверкиев - Комедия о Российском дворянине Фроле Скабееве и стольничей Нардын-Нащокина дочери Аннушке

Аннушка.Да Маврушка, тятенька, ничем не виновата…

Нащокин.Молчи, дочка. Отца не переучишь. Кто старое помянет — глаз вон. Я вот не вспоминаю же… хоть бы про хворь про вчерашнюю. (Аннушка опустила глаза. Нащокин Фролу.) Что ж за приданое не благодаришь, зятек?

Фрол (целуя тестеву руку). Спасибо, тестюшка.

Нащокин (усмехаясь). Сам — спасибо, а сам думаешь: этим приданым не то кормиться, а еще его кормить надо. Так ли, зятек?

Фрол.Так, государь.

Нащокин.Ну, плут, жаловать тебя, так жаловать. — Именьишко у меня есть, Тамбовское, душонок три, аль четыре их ста, забыл, — так за себя справь. Справишь ли?

Фрол.Для-ча, государь, не справить?

Нащокин.А деньги, чем справить, есть ли?

Фрол.Денег нету. Разве кого из людишек из подаренных продать, да на те деньги достальных справить?

Нащокин.Ой, плут! Хитер, плут! Ты вот что: мамку продай. А то дочку вырастишь — она эдак же, как мою, и твою плуту какому продаст. (Мамке.) Так ли?

Мамка.Да я когда же, государь? я — николи!

Нащокин.Что кричишь не коли! никто тебя и не колет. А тебя колом в бок, аль и на кол — не худо бы!

Мамка.Ой, государь!

Нащокин.Молчи. Ох, расшутился стар, о деле забыл. (Отцу Лычикову.) Что ж, Алексей Степанович, аль о давешнем забыл?

Лычиков-отец.Где забыть! На тебя глядя, утешался. Таков-то ты весел стал! — Савва, подь сюда! (Тот подходит.) — К тебе, Фрол Скабеич, слово…

Нащокин.Что его, плута, спрашиваешь: еще обманет. Ты со мной говори. Ну, девица пригожая… (Аннушке.) Варей звать?

Аннушка.Варюшей.

Нащокин.Ну, Варюша, подь сюда, красавица. — Тебе (указывая на Савву) этот молодец знаком ли?

Варюша.Мельком, кажись, государь, где-то видала.

Лычиков-отец (сыну). А ты девицу эту видывал ли?

Лычиков Савва.От роду, батюшка, не видал.

Лычиков-отец.А замуж за себя возьмешь ли?

Лычиков Савва.Из воли из твоей не выйду: повелишь, возьму.

Нащокин (Варюше). А ты охотой ли за него пойдешь?

Варюша.Тебе, государь, чтоб угодить — пойду; а самой не в охоту. (Все смеются.)

Лычиков-отец (Варюше). Ну, богом данная, подойди! Любить меня, старого, будешь ли?

Варюша.Я тебя давно люблю. Сыноко-т твой давно меня подговаривал, чтоб обвенчаться потайно; а я не хотела: тебя не огорчить бы!

Лычиков-отец.Ой ли?

Фрол.Правда, Алексей Степаныч, правда. Я и сам уговаривал, да не сдавалась.

Аннушка.Я сама слышала.

Лычиков-отец.А почитать будешь?

Варюша.Буду. Ты, сказывают, шаньги со сметаной любишь?

Лычиков-отец.Люблю грешным делом. А что?

Варюша.Так я ежедён тебе готовить стану — я мастерица.

Лычиков-отец.Ой ли? Целуй меня. (Целуются.) А то нам с Савкой плохо — чем повар покормит, тем и сыты.

Нащокин.Ишь, шаньгой как старика поддела. — Что ж мальчугана никто не приласкает. Подь сюда. (Лавруша подходит.) Как тебя звать-то?

Лавруша.Лаврушой, дедушка.

Нащокин.Какой я тебе дедушка, пострел?

Лавруша.Ты старенький, я — маленький. Потому ты мне дедушка, а я тебе внучек.

Нащокин.Ишь, ласковый какой, плутишка! — А вырастешь, — эк же, как брат, девок воровать станешь?

Лавруша.Ни. Мне братец сказывал: «Тебе-де, Лаврушка, житье будет. Брат на стольничей дочери женат, сестра за стольничья сына выйдет, — да за тебя-де сам Велик-боярин — что за уши тебя трепал — дочку с охотой выдаст».

Все смеются.

Фрол.Ой, врешь, Лаврушка! В жисть этого не говорил, хоть побожиться!

Входит Савельич; в руках у него на подносе мед.

Савельич.Я, государь, медку принес: молодых поздравить бы.

Нащокин.Ой, ладно. Сдогадался, молодец. — Берите все. (На мамку и Маврушу указывает.) И им давай. — И себе бери:

Нащокин и Нащочиха (вместе). Ну, дай вам бог, детки, совет да любовь.

Лычиков-отец (своим). И вам, дети, того же.

Пьют. Общее целованье. В это время мамка, отведав меду, бежит вперед и кричит точно ее режут.

Мамка.Ой-ой-ой!

Нащокин.Что ты? Аль поперхнулась?

Мамка.Мед, государь, горек. Ох, горько!

Нащокин.Ох, чертовка старая, догадалась. (Детям.) Целуйтесь. (Те исполняют; Мавруше.) А что, Маврушка, у тебя мед не горек ли?

Мавруша.Дай; государь, отведаю. Сразу-то не разобрала (пригубила). Ох. горек. (Молодые целуются.)

Нащокин.Теперь послаже ли стал?

Мавруша.С этой стороны (указывая на молодых), государь, Сдадок, а вот с той (указывая на Савву с Варей) горек.

Лычиков-отец (ударив рукой по голове). Ох, я, дурак старый, и забыл! — Ну, и вы целуйтесь.

Варюша(закрылась рукавом). Ой, стыдно. (Целуется с женихом.)

Лычиков-отец.Аль впервой? Не целовались еще?

Нащокин.Не то, сват, говоришь: ты прикажи, чтоб сына Николая народили. Он — Савва, она — Варвара, а как будет Николай еще, — уж три дни кряду пировать станем. (Зятю.) Ну, Фрол, доволен ли?

Фрол.Как, тестюшка, не довольным быть? Эко счастье! Так чаю: на предбудущие времена — пословка пойдет: коли кому удача — эк, скажут, Фролово счастье привалило.

Нащочиха.Ох, дочушка, слава те господи! — все благополучно кончилось.

Аннушка.Конец, мамушка, делу венец.

Фрол (жене, тихо). Вот и сказке конец, (тестю) а мне от тестюшки с золотом ларец.

Лавруша (зрителям). А мне, дедушка, пряничка — петушка…

Занавес.

Дмитрий Васильевич Аверкиев родился в Екатеринодаре в купеческой семье. Учился в Петербурге, сначала в коммерческом училище, затем на естественном факультете университета. Большую роль в его судьбе как литератора сыграла близость с Ап. Григорьевым. Важным этапом его творческой жизни стала работа в журнале Достоевских «Эпоха», где он был одним из деятельнейших сотрудников (см.: Нечаева В. С. Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских «Эпоха» 1864–1865 гг. М., 1975). Впоследствии, начав по примеру Ф. М. Достоевского издавать свой «Дневник писателя» (1885–1886), Аверкиев так вспоминал о своей работе в «Эпохе»: «Покойный Федор Михайлович был первым из писателей предшествовавшего поколения, признавшим во мне не только литературные способности, но — horrible dictu (страшно сказать. — В. Н.) — художественный талант. Далее я имел честь принадлежать к кружку „Эпохи“, издававшейся Достоевским. То был кружок людей разного возраста и воспитания; кружок, сплотившийся вокруг Федора Михайловича в силу общности умственных и нравственных запросов и стремлений и любви к искусству… Многие из мнений и взглядов, которые впоследствии с таким блеском и проповедническим жаром развивал Достоевский, как и в „Дневнике“, так и в других своих сочинениях, были общим убеждением кружка, и в первичном своем, конечно, еще далеко не совершенном виде вырабатывались дружными усилиями всех его членов» (Аверкиев Д. В. Дневник писателя, 1885, № 1, с. 2).