Бранислав Нушич - Опечаленная родня

Трифун. Ты пропусти то, что он тебе сказал, скажи лучше, что ты ему сказал.

Агатон. А я ему говорю: «Нет законов, запрещающих, и нет законов, разрешающих родственникам покойного поселяться в его доме. А если нет таких специальных, писаных законов, то в данном случае можно применить законы естественные, а по естественным законам родня имеет право охранять имущество скончавшегося ее члена».

Несколько голосов. Да, да!

Агатон. Ясно, что да, но он, – знаешь их адвокатскую натуру, – стал и тут крутить, пока я не закричал: «Никуда из дома я не выеду, и нет такой силы, которая меня отсюда выбросит».

Прока. Вот именно!

Агатон. Как услыхал он это, так и уступил… словно вдова: «Пожалуйста, господин Агатон, не сердитесь, пожалуйста, оставайтесь в доме».

Мича. И останемся!

Сарка. Вот и хорошо. Значит, вовсе не надо выселяться?

Агатон. Опять ты за свое! Ты что, всю жизнь хочешь просидеть на балконе? Мы имеем право жить здесь до тех пор, пока не вскроют завещание, а затем останется тот, кто получит в наследство дом.

Мича. Разумеется!

Сарка. Мне так нравится моя комната!

Танасие. Если ты, Агатон, так пригвоздил адвоката, неужели нельзя было спросить у него и об этом?

Агатон. О чем?

Танасие. О том, что написано в завещании.

Прока. Это ты услышишь завтра.

Вида. Нужно еще дожить до завтра!

Агатон (Танасию). Об этом деле я его также спрашивал.

Все (с любопытством придвигаясь поближе). Ну???

Агатон. Да, спрашивал.

Прока. И что же? Говори, братец Агатон, говори!

Агатон. Будь он хоть сто раз адвокат, я старый следователь, у меня он не вывернется!

Прока (с любопытством, загоревшись). Богом прошу, говори скорее!

Агатон. Начал я с ним разговор о завещании, но так издалека и искусно, чтобы он не догадался. Говорю ему: «Поскольку вы писали завещание, все обстоятельства говорят за то, что оно вам до некоторой степени известно».

Несколько голосов. А он?

Агатон. Он только смотрит в землю и молчит, не смеет смотреть мне в глаза, потому что я в его глазах прочитаю завещание. Но я старый мастер, не выпущу ситуации, коль скоро ее ухватил. Засыпал его перекрестными вопросами; перекрестные вопросы да перекрестные вопросы.

Прока (горя от нетерпения). Что же он ответил?

Агатон. Он все по-прежнему, ни бе ни ме, а я снова перекрестные вопросы да перекрестные вопросы.

Прока (в отчаянии). Хватит тебе, братец, этих перекрестных вопросов!

Сарка. А дал ли он тебе, по крайней мере, какой-нибудь перекрестный ответ?

Агатон. Видишь ли, он мне не ответил, не могу сказать, что он мне ответил, но я выудил у него одно слово. А мне достаточно одного слова, мне большего и не надо. Кад говорится, скажи «Отче наш», и мне этого достаточно, чтобы отправить тебя на каторгу. На основании одного-единственного слова я вывожу заключение.

Танасие. Ну, а сказал он это единственное слово?

Агатон. Конечно, сказал.

Прока (кричит). Что же он сказал, ради бога!

Агатон. Он не сказал открыто, а так, намеком. Но я сразу сделал вывод, что завещание представляет родственникам право разделить имущество по соглашению между собой.

Все (величайшее изумление). Ах!!!

Агатон. Он не сказал, что это так, но мне ясно, как день, что это так.

Танасие (обеспокоенно). Что же теперь делать?

Агатон. Я думаю, братья и сестры, мы должны приготовиться к такому обстоятельству.

Танасие. Как приготовиться?

Агатон. Да так. Мы должны договориться между собой. Можно было бы это наше собрание превратить в конференцию.

Трифун. Ты, конечно, будешь ее председателем!

Агатон. Не обязательно я, почему я? Пусть председательствует Трифун. (Садится.) Он эти дела лучше знает, пусть председательствует он.

Прока. Ты, ты, Агатон!

Все. Конечно, ты.

Агатон. Почему я, пусть Трифун.

Трифун. Ну, не сердись! Ты лучше знаешь, признаю, что ты лучше знаешь.

Агатон. А если я лучше знаю, то ты не перечь. (Ходит с многозначительным видом по комнате.) Итак, братцы, мы должны быть готовы к тому, что в завещании будет предложено нам произвести раздел по соглашению между собой. Когда завтра опекунский судья прочитает: «Оставляю все имущество моим родственникам с тем, чтобы они по взаимному соглашению его поделили», – мы должны сразу ответить: «Мы уже всё поделили!»

Все. Так! Верно! Так!

Агатон. Вот, видите, мы и должны всё сейчас решить.

Танасие. Как же, ты думаешь, это можно сделать?

Агатон. Вот так: прежде всего, мы должны спокойно, благородно и по-братски разделиться на близких и дальних родственников.

Сарка. Разве это возможно? Ведь все мы близкие родственники!

Агатон. Не все! Ты первая – не близкая!

Сарка. Почему же я не близкая?

Агатон. Потому что – нет…

Сарка. А ты – близкий?

Агатон. Разумеется, близкий.

Сарка. Каков ты, такая и я!

Агатон. Э, нет, Сарка! Ты не близкая. Не близкая ты, не близкий Прока, не близкий…

Прока (вспыхивает). Почему?

Симка. Потому, что ты, Прока, родственник по твоей первой жене.

Прока. Если бы я был родственником по своей первой жене, вторая моя жена не плакала бы так по покойнику.

Вида. По правде сказать, Прока, мы все и удивляемся, что твоя Гина так плачет и убивается.

Гина. И, если хочешь знать, искренне его оплакиваю, не так, как вы.

Сарка. Как это – мы?

Гина. Надели траур ради завещания, а никто из вас и слезы не уронил.

Симка. Известно, Гина, почем литр твоих слез!

Гина. Ию! Тебе известно!..

Трифун. Агатон, братец, ты председатель собрания или нет? Если ты позволишь женщинам объясняться, мы никогда не придем к соглашению.

Агатон. В самом деле, схватились, словно на собрании какого-нибудь женского общества. Будем продолжать. На чем мы остановились?

Прока. Я не закончил свою речь!

Агатон. Ну, говори!

Прока. О том, что я близкий родственник, говорю я, у меня имеются доказательства. (Достает из кармана большой лист бумаги.) Вот документ!

Агатон. Что это, свидетельство о крещении?

Прока. Нет, ты только посмотри! (Разворачивает.)

Агатон (смотрит). Это какой-то план?

Трифун. Прока ведь архивариус в общинном налоговом бюро, ему известно, как составлять планы.

Агатон (смотрит). Ты, кажется, составил подушный реестр всех родственников?

Прока. Нет, не реестр, а родословное дерево. Видишь этот ствол?

Агатон. Вижу, и что же?

Прока. Этот ствол – покойный!

Агатон. Покойный Мата?

Прока. Да.

Агатон. Может быть. Потому что покойный Мата тоже был немного кривобок.

Прока. А видишь эту ветку?

Агатон. Вижу.

Прока. Это – покойный дядя Риста Николич.

Агатон. Какой дядя Риста?

Прока. Дядя по отцу покойного Маты.

Агатон. Ах, этот! Знаю! Дальше!

Прока. Ну вот, видишь, у дяди Ристы было четыре сына: Спира, Бошко, Таса и Мика. Вот здесь четыре ветки идут книзу.