Александр Островский - Том 9. Пьесы 1882-1885

Нигде того не водится.

Виниться
Не хочешь ли, дьякам в ногах валяться?
Так не помилуют.

Ты не в монахи ль?

Да что за дело у тебя? Не баба ль?
Так лучше брось, продаст ни за копейку.

Галдеть? Душа не терпит. Рассердиться
Недолго мне, да как-то вы уймете!
Со мной не спорь! Что сказано, то свято,
Тому и быть. Мне надо рассчитаться
За старый долг со здешним воеводой.
Не верите, так дайте мне любого
В товарищи; посмотрит и поможет
С Шалыгиным расправиться… Коль живы
Останемся, тогда вернемся вместе.

Да так-то так; а без тебя-то горе;
Ты голова, мы руки.

Ну, как часом
Попутает нелегкая, случится,
В тюрьму влетишь?

Доводу, что ль, боитесь?
На вора вор доказчиком не будет.
Да я живой не дамся в руки, знайте!

А плыть так плыть. Покуда воевода
К монастырю дойдет, далеко будем,
За островом. Прощай, Роман Петрович!
Увидимся ль?

Всей силой постараюсь;
А будет то, что будет.

В лодки живо!

Свежеет ветер, будет непогода.

Откуда дует?

Сверху.

Вот и ладно.
Поставим парус, песню заиграем
Веселую, и поминай как звали.

Никак, гроза?

С грозою веселей.

Кормилец наш, зеленый лес, прощай!
Гроза-подружка, Волга-мать родная
В степной простор удалых понесут.

Одним-один, ни в тех, ни в сех остался;
Лихих людей оставил, к добрым людям
Пристать нельзя. Головушке бездомной
Одно пристанище в миру — тюрьма.
А чтоб сидеть недаром, попытаюсь
Из-за куста злодея пристрелить.
Я ловок был, бывало, в мету бил
Без промаха издалека; до мосту
Близехонько. Нацелюсь в правый глаз.
Рука не дрогнет, сердце не колыхнет;
Простись, Нечай Григорьич, с вольным светом,
Как тетерев, ты грянешься на землю.
Не ты ль меня пустил по-волчьи рыскать.
Гнездо мое расхитил? Уж не ты ли
И выучил меня по Волге грабить,
В лесных трущобах да в оврагах жить,
Точить ножи булатные и стрелы?
Кажись, что ты? Так сам теперь отведай.
Востра ль стрела, чиста ль моя работа.
Всему пора и время: пожил сладко,
Повластвовал, — теперь пришел конец.

Какой-то странник.

Батюшко!

Роман!

Ну, как живешь?

Нехорошо, родимый.

А для чего?

Не проклинай! Покаюсь
Во всех грехах перед тобою.

Кайся
Не мне, а Богу!

Я тебе покаюсь.
До Бога нам высоко; мы не смеем
И глаз поднять на небо. Окаянство
Греховное горой лежит на плечах
И вниз гнетет. Господня милосердья
Не стою я; от грешных уст молитва
Не примется.

А кто же на кресте-то
Разбойника простил?

Да я-то, грешный,
Не хуже ли разбойника того.

Да хоть и хуже, все ж надежней к Богу
С раскаяньем вернуться, чем бежать
И прятаться от Господа, как древле
Бежал, трясясь, братоубийца Каин.
А что Олена?

Отнял воевода.

А ты?

А я в удалых здесь в овраге.
В сыром бору, на Волге…

Проходи!

Постой, отец!

Поди покайся Богу
И брось гульбу, — тогда поговорим.

Покаялся б, душа-то не готова:
Еще в миру есть счеты да приманки,
Да зло на человека мыслю; душит
Меня вражда, клещами горло давит.
У сердца моего кусок оторван.
Отдай жену по чести воевода,
Тогда смирюсь и зло свое забуду;
Не погонюсь и за обидой, брошу,
Отдам ему обиду. Пусть, собака,
Живет да беды на голову копит
До царского и Божьего суда.
Тогда покину вольную потеху
И самохотную расправу. Слушай!

Не говори с ним много, он не любит.

Пред Господом творю тебе обет:
В ваш монастырь великий вклад кладу,
Украшу храм стенным писаньем новым.
Ни денежкой, неправо нажитою,
Не покорыстуюсь. Пришло неправдой,
Пойдет на дело.

Долго дожидаться.
Откладывай грешить, а добрых дел
Не отлагают. Смерть не за горами,
А за плечьми.

Произволеньем Божьим,
Из малой тучки гром большой бывает.
Взялось в овраге облачко, по ветру
Пошло гулять, и мечет Божьи стрелы,
И роет Волгу до песку. Давно ли
Она струилась тихо ровной гладью,
А в этот час струга большие топит,
И гибнут души. Легче не родиться,
Чем умереть, не помирившись с Богом.
А вдруг помрешь?

Туда мне и дорога!
Своя вина, так поделом и мука.
В чем Бог застанет, в том меня и судит.
Уж мне давно шататься надоело.
Душа просила и в уме бродило
Не смертное убойство, не разбои;
Мой норов крут, душа моя не терпит,
Когда большой молодшего обидит,
Подвластного гнетет и давит властный.

У властных власть идет от Бога. Кто же
Тебе позволил стать над властью?

Сердце
Ретивое, что бьется — не уймется.
Неправый суд царит на белом свете;
В овечьем стаде волки пастухами;
Кто ж застоит за бедных, беззащитных?
Не мы, так кто ж? Нет власти, есть охота.
Затем-то я тюремное сиденье
Сменял на бор сырой. Про это горе
Я в темну ночь над Волгой думу думал
И с соловьями речи говорил.