Альфонс Доде - Пьесы

Дурачок (встает). Вот я и поел, больше не хочу.

Фредери (читает письма). Тут все: и нежность, и слезы, и клятвы! Но ведь это она писала другому, и я это знаю и все-таки люблю ее! (В бешенстве.) Нет, это уж слишком! Неужели презрение не может уничтожить любовь? (Читает письма.)

Дурачок (прислоняется к плечу брата). Не читай, ты из-за них плачешь!

Фредери. Почем ты знаешь, что из-за них?

Дурачок (медленно, с усилием). Я вижу, как ночью в нашей комнате ты заслоняешь рукой глаза от света.

Фредери. Ах, вот оно что! Значит, пастух верно говорит, что ты пробуждаешься. Теперь нужно быть осторожным — эти глазки все видят.

Дурачок. Брось свои гадкие письма! Я знаю хорошие сказки. Хочешь, я расскажу тебе сказку?

Фредери. Расскажи…

Дурачок (опускается на землю у ног брата). Жила-была… Жила-была… Чудно! Никак я не могу запомнить начало сказок. (Сжимает руками головку.)

Фредери (читает письмо). «Я вся твоя». О боже!

Дурачок. И тогда… (Жалобно.) Я стараюсь вспомнить и устаю от этого… Она билась всю ночь, а наутро волк ее съел… (Кладет голову на вязанку и засыпает.)

Оркестр играет колыбельную песню.

Фредери. Ну что же твоя сказка? Славный ты мой мальчуган! Рассказывал и заснул. (Накрывает ребенка курткой.) Какое счастье так засыпать! Мне это не удается: я слишком много думаю… А разве я виноват? Все, что меня окружает, как будто сговорилось напоминать мне о ней, не давать мне забыть ее. Вот, например, последняя наша встреча произошла в такой же вечер. Дурачок уснул, вот как сейчас… А я сторожил его сон и думал о ней.

Те же и Виветта.

Виветта (увидев Фредери, останавливается; тихо). Ах! Вот и он!..

Фредери. Она тихонько прошла за тутовыми деревьями и позвала меня.

Виветта (робко). Фредери!

Фредери. Of Мне всюду чудится ее голос!

Виветта. Не слышит! Ну, погоди же! (Реет по левые цветы.)

Фредери. А я нарочно не оборачивался. Тогда она стала трясти деревья и хохотать. А я сидел, не шелохнувшись, хотя мне на голову вместе с листьями падал ее чудесный смех.

Виветта (подкрадывается к Фредери сзади и бросает в него цветы). Ха-ха-ха!

Фредери (в испуге). Кто это? (Обернувшись.) А, это ты!.. Ты мне сделала больно!

Виветта. Я тебе сделала больно?

Фредери. Как ты противно смеешься! Что тебе от меня надо?..

Виветта. Я… я люблю тебя… Мне советовали смеяться, — говорят, что это нравится мужчинам.

Молчание.

Фредери (изумлен). Ты меня любишь?

Виветта. Я тебя полюбила давно, еще когда была маленькая…

Фредери. Бедняжка! Мне жаль тебя.

Виветта (опустив глаза). Помнишь, как мы ходили с бабушкой Ренод в Монмажур собирать чернильные орешки?.. Я уже тогда любила тебя. Я вся дрожала, когда мои пальцы касались твоих. Но я молчала… Прошло десять лет… И ты думаешь…

Молчание.

Фредери. Эта любовь — большое несчастье для тебя, Виветта… Я… я не люблю тебя.

Виветта. Я знаю! Знаю давно. Ты и тогда не любил меня. Когда я тебе что-нибудь дарила, ты отдавал это другим.

Фредери. Что же тебе от меня нужно? Ты знаешь, что я не люблю тебя и никогда не полюблю…

Виветта. Ты никогда не полюбишь меня, да? Я так и говорила… Но, поверь, я не виновата, меня просила твоя матушка…

Фредери. Ах, вот вы о чем только что сговаривались!

Виветта. Она так тебя любит!.. И она так страдает, видя твое горе! Она подумала, что тебе будет легче, если у тебя появится новая привязанность, и послала меня к тебе… Если бы не она, я бы не пришла. Я ничего не хотела просить у тебя — мне было достаточно того, что я имела. Я бывала у вас два-три раза в год, но я так много об этом думала — и до моего прихода, а еще больше — после… Мне было довольно и того» что я повидала тебя, слышала твои голос, побыла с тобой… Знаешь, когда я приходила к вам, сердце мое начинало сильно биться уже при виде вашей двери!

Фредери приподнимается.

А теперь… подумай, как я несчастна! Пусть эти радости были моей выдумкой, но они заполняли мою жизнь, а сейчас я должна отказаться и от них. Ведь теперь уже все кончено, ты и сам это понимаешь… Я не посмею смотреть тебе в глаза после того, как призналась во всем. Я должна уйти, уйти навсегда.

Фредери. Да, ты права, лучше уйди, так будет лучше.

Виветта. Но перед тем, как мы расстанемся, я хочу обратиться к тебе с просьбой, с последней просьбой. Тебе нанесла рану женщина, и вылечить тебя может только женщина. Полюби другую, не страдай из-за той. Ведь для меня это — двойное мучение: быть от тебя далеко и знать, что ты несчастлив. Милый Фредери! Я на коленях умоляю тебя: не убивайся из-за той женщины! Есть же другие, и они гораздо красивее меня. Я знаю таких красивых! Хочешь, я тебе скажу, кто они?

Фредери. Ну вот, мне только этого не хватало!.. Пойми: мне никто не нужен — ни ты, ни другие, ни красивые, ни уродливые. Никто! Передай это моей матери! Пусть она никого больше ко мне не подсылает. Я всех боюсь! Все притворщицы! Все лгут, лгут и лгут. Ты тоже готова ползать на коленях и молить меня о любви, а кто мне поручится, что у гебя нет любовника и что он тоже не явится с письмами?

Виветта (протягивает к нему руки). Фредери!

Фредери (рыдает). А, теперь поняла, что я сумасшедший! Оставь меня в покое! (Убегает.) явление седьмое

Дурачок, Виветта, потом Р о з а. Темнеет.

Виветта (рыдает, стоя на коленях). Боже мой! Боже мой!

Дурачок (испуганно). Виветта! Роза (входит). Кто здесь› Кто тут плачет? Виветта. Ах, крестная! Роза. Это ты?.. А где Фредери?.. Виветта. Я же вам говорила: он никогда меня не полюбит. Если бы вы только знали, что Фредери мне сказал, как он со мной говорил! Роза. Да где же он?

Виветта. Как безумный, побежал… вон туда.

Вспышка выстрела освещает камыш в той стороне, куда показывает Виветта.

Обе женщины. Ах! (Стоят испуганные, бледные.)

Марк (в камышах). А у! Старый матрос (в камышах). Промах! В и в е т т а. Ах, как я испугалась!.. Роза. Вот-вот, ты тоже испугалась… Значит, и у тебя такие же мысли… Нет, нет! Это невозможно, надо что-то сделать, я больше не могу так жить. Пойдем!..

Кухня на ферме Кастле. Справа в углу — высокий камин с большим колпаком. Слева — длинный стол, дубовая скамейка, лари, дверь в комнаты.

Рассвет. явление первое

Марк, Старый матрос. Марк сидит на стуле, натягивает болотные сапоги и обливается потом. Старый матрос в полной амуниции стоя спит, прислонившись к столу.

Ма р к. Понимаешь, матрос, в Камарге нет ничего лучше утренней засады (Натягивая сапог.) Ну, влезай же!.. Днем бегаешь по болоту и все только поднимаешь ноги, как кривая лошадь! Чирка не убьешь… Ну, наконец-то надел… А на рассвете — пожалуйста: гуси, фламинго целыми батальонами проносятся над головой, только знай стреляй: пиф-паф! Имеет смысл, а? Что ты сказал? Эй, эй! Ты что, спишь, матрос?