Гульнара Ахметзянова - Моя защита. Роман-пьеса

Толик. Мы вагоны разгружать ходили, и нет чтобы деньги на еду тратить, так мы их на сигареты, выпивку, еще и на дискотеку.

Мадам. Так мы же тоже так же. Жили с детдомовскими, им, чтобы не пропивали, выдавали продуктами, а из продуктов — гречка, сахар, геркулес, мука. Так я долго после общаги не могла смотреть на гречку, да и на геркулес тоже.

Толик. Никогда бы не подумал, что вы тоже из наших.

Мадам. Так ведь столько лет прошло.

Толик. Но не забывается ведь.

Мадам. А когда сладенького захочется, из муки, сахара и воды делали лепешки и жарили на масле.

Толик. Да, да, их девчонки в духовке пекли, и только они в комнату, мы — цап-царап. А потом они сторожить начали. На чай приглашали.

Мадам. Какие же они вкусные были. (Пауза.) Помню, варишь суп и только отлучишься на минутку, а кастрюли уж и нет. Видимо, на плитке доваривали. На следующий день заглянешь в кухню, кастрюля, как ни в чем не бывало, стоит чистенькая на плите.

Подошла очередь мадам, она двигает груженую тележку ближе к кассе, выкладывает товар, после чего поворачивается к Толику, обмениваются улыбками, и она уходит. Толик, расплатившись, раскладывает продукты в пакеты, выходит из магазина, в это время заходит парень с велосипедом, Толик придерживает дверь, но, не дождавшись, пока тот зайдет, отпускает створку. Дверь с размаху бьет по велосипеду, велосипедист испуганно оглядывается.

Велосипедист (не успев понять). Спасибо.

Как же мне стало стыдно, так стыдно, не объяснить словами. Я правда не хотел так делать, это произошло само собой, спонтанно, по привычке.

Не знаю уж, в какой момент я испугался, но мой страх, видимо, почуяла эта сволочь, которая, не успел я оглянуться, больно цапнула меня за ногу, при этом порвала брюки и, как ни в чем не бывало, шустро убежала— я даже не успел лягнуть ей в морду. Вернее, ему. Этого старого коротконогого кобеля все во дворе подкармливали и звали Мишкой, и такой подлости я от него никак не ожидал. Я сто, да какой сто — тысячу раз проходил мимо этой твари, и вот именно сегодня она внезапно выскочила из-за гаража. Нога болела, я задрал штанину, на месте укуса был синяк с кулак и остались следы от зубов. Ну хорошо хоть раны нет, не надо бежать, делать прививку от бешенства. А то хрен знает, чего ожидать от этих бродячих собак. У штанины была более горькая участь, не до конца оторванный лоскут висел на штанине, и починить, чтобы не было заметно, навряд ли удастся. Прибить его мало!

Толик. входит в квартиру.

Таня (удивленная). Ты же звонил, не собирался ко мне, говорил, что дел полно.

Толик. Дела подождут. (Обнимает, целует.) Соскучился. (Достает из пакета и протягивает Тане книгу.)

Таня (читает название книги). « Большой приз». (Листает книгу, разделяет склеившуюся страницу). «Арине Суховой в честь успешного окончания учебного года», восемьдесят девятый год.

Толик (смущенно). Блин, я и не заметил.

Таня. А кто такая Арина Сухова?

Толик. Одноклассница.

Таня (с усмешкой гладит лист). Страницы чистенькие, гладенькие, поди-ка, не читал ни разу?

Толик. Ты же любишь лошадей, вот и почитаешь.

Таня. Люблю? Я их видела-то всего пару раз вживую, и то каких-то истощенных возле зоопарка. Ну ладно, полюблю, значит.

Толик. Ты еще говорила, что в прошлой жизни, наверное, была лошадью, помнишь?

Таня. Не говорила я тебе такого. Это тебе, наверно, Арина говорила.

Толик. Пошутила? Я эту Арину сто лет не видел. (Пауза.) А я вот люблю, когда тепло. Когда тепло, влажно, пасмурно, мне так комфортно. Наверно, в прошлой жизни я был плесенью.

Таня. Тогда уж лучше быть лошадью.

Толик. Ничего подобного, если бы не было плесени, никогда бы не придумали антибиотик. Мой дед бы умер от заражения крови, а отец — от двусторонней пневмонии легких, из-за чего я бы не появился на свет и мы бы с тобой никогда не встретились.

Таня. Как все сложно.

Толик. Да, думать вообще вредно. (Тянет Таню к кровати.)

Таня. Я тороплюсь.

Толик. И даже не соскучилась? А мы же уже больше недели не виделись.

Таня. Ну правда, я Наташке обещала.

Толик. А что с ней? Умирает?

Таня. Депрессия.

Толик. Может, у меня тоже она самая. Смотри. (Показывает штанину.)

Таня. Ничего себе. Это кто тебя так?

Толик. Догадайся. Вот так ты меня и любишь, ничего не замечаешь. (Поднимает штанину.)

Таня. Бедненький. Больно? (Гладит Толика по голове.) Бедный-бедный в жопу раненный джигит.

Толик (отстраняясь). Я тебе что, кот, чтобы по голове гладить? Я, может, ласки хочу совсем в другом месте.

Таня. Ну Толя.

Толик. Что Толя? Я вот, например, совсем не чувствую твоей любви. Скажи ей, что я пришел.

Таня. Мы договорились в шесть.

Толик. Ну зашей мне брюки, что ли. Между прочим, собака, когда я к тебе шел, покусала.

Доносится звонок, Таня достает из сумки телефон и выходит на балкон. Толик. замечает на тумбочке второй телефон. Таня возвращается в комнату.

Толик. Секреты?

Таня. Наташка звонила.

Толик. Новый телефон купила?

Таня. Нет, это старый.

Толик (поднимает с тумбочки). А этот что?

Таня. Сломался.

Толик. Я же тебе его недавно подарил. (Пауза.) Чек сохранила? Там еще гарантия должна быть.

Таня (берет из рук телефон, кладет обратно на тумбочку). Я поищу. Снимай брюки, я зашью. (Подходит к нему, расстегивает брюки.)

Стоят посреди комнаты, Таня расстегивает пуговицы на рубашке Толика, Толик — на ее блузке. Толиктянет Таню к дивану. В это время звонит телефон на тумбочке.

Толик. Потом перезвонишь. (Целует Таню.)

Телефон продолжает звонить, потом замолкает и снова начинает трезвонить.

Таня. Сейчас, я быстро. (Берет телефон с тумбочки.) Я сейчас ухожу… Вася, нет. Я же говорю, что сейчас ухожу. У меня Толя. Приходи завтра. Не беси меня! (Толику.) Он сюда идет.

Толик (недовольно). Зачем?

Таня. Откуда я знаю. Наверно, ему нужны деньги.

Толик. Значит, все, одеваемся? (Подбирает с пола брюки, надевает.)

Таня. Давай зашью.

Толик. В ателье отдам.

Таня. Не обижайся.

Толик (задумчиво). Ты же сказала, что телефон сломан, а он работает.

Таня. Я тебя люблю.