Пьер Бомарше - Бомарше — Лекуантру, своему обвинителю.

Прошу Вас поэтому, сударь, перенести совещание с десяти часов утра на десять вечера, чтобы я мог прибыть к Вам, не подвергаясь такой опасности расстаться с жизнью, как средь бела дня.

Я полон усердия послужить общественному благу; но если я лишусь жизни, все мое рвение ни к чему. Итак, я прибуду к Вам, по возможности, к десяти вечера сегодня ; если, однако, мне не удастся получить карету и обеспечить себе возможность возвращения в мое пристанище, все откладывается на завтрашний вечер. Это не повлечет за собой потери времени, так как письмо г-ну Мольду само по себе не может решить дела; для этого необходимо присутствие г-на де Лаога или мое , а также осуществление следующих мероприятий: внесение г-ном Дюрвеем от моего имени залога в размере пятидесяти тысяч флоринов; выдача мне средств для оплаты всех счетов, связанных с задержкой отгрузки, паспорта по всей форме, чтобы не быть задержанным в пути, и в высшей степени умное лавирование, поскольку сейчас уже ни к чему гордая позиция, которая была бы раньше так к лицу нации, оскорбленной гнусным поведением голландцев по отношению ко мне, французскому негоцианту! Потерянного времени не вернуть; будем исходить из положения на сегодняшний день. Я давно уже стенаю, слыша отовсюду крики: «Оружия!» — и зная, что шестьдесят тысяч ружей лежат за границей по глупости или злому умыслу; здесь либо одно, либо другое, либо то и другое вместе.

Простите, сударь, если мои размышления слишком суровы; я тем свободнее позволяю себе поделиться ими с Вами, что они метят не в Вас. Но у меня сердце разрывается от всего, что я вижу.

Примите почтительный поклон гражданина, который весьма удручен, в чем и расписывается.

Подпись: Бомарше .

Р. S. Не сочтите за труд, сударь, передать ответ через подателя сего, дабы я мог знать, принимаете ли вы мои предложения и одобряете ли принятые мной меры предосторожности.

Я, храбрейший из людей, не знаю, как бороться против опасностей такого рода, и осторожность — единственная сила, которую мне дозволено употребить.

Подпись: Бомарше ».

Мое письмо было вручено; министр приказал ответить на словах через своего привратника, что он ждет меня назавтра, в субботу, ровно в девять вечера .

Я рассчитал, что мне нужно четыре часа, чтобы добраться до Парижа по вспаханным полям. 8 сентября в пять часов вечера я вышел пешком из дома моих добрых хозяев, которые рвались меня проводить; я от этого отказался, опасаясь, что нас заметят.

Я пришел в Париж один , устав до изнеможения, весь в поту, с пятидневной щетиной на подбородке, в грязной сорочке и сюртуке (как в тот день, когда я вышел из тюрьмы); ровно в девять часов я был у дверей г-на Лебрена. Привратник сказал мне, что министр сейчас занят и просил меня прийти либо в одиннадцать часов вечера, либо утром, по моему усмотрению. Я попросил привратника передать ему, что вернусь в одиннадцать часов, поскольку днем не осмеливаюсь показаться.

Ждать у министра было нельзя. Меня могли увидеть, разгласить, что я вернулся; я вышел.

Куда пойти? Что делать в ожидании встречи? Боязнь натолкнуться на какой-нибудь патруль поджигателей заставила меня спрятаться на бульваре среди куч булыжников и бутовых плит, усевшись прямо на землю. Я с восторгом созерцал себя в этом убежище и вскоре от усталости задремал; если бы около одиннадцати не началась поблизости громкая возня, меня так и нашли бы там на следующее утро.

Я услышал бой часов и направился к министерству иностранных дел … О боже! Судите о моем отчаянии, когда привратник сказал мне, что министр уже лег; что он ждет меня завтра, в девять утра.

— Разве вы не сказали ему?..

— Простите, сударь, я все ему сказал…

— Дайте мне скорее бумагу.

Я написал это короткое письмо, сдерживая бешенство:

«Господину Лебрену, при его пробуждении.

Суббота вечером. 8 сентября, в 11 часов,

у Вашего привратника.

Сударь!

Я проделал пять миль по вспаханной земле, чтобы явиться в Париж и подвергнуть мою жизнь опасности, но не опоздать к часу встречи, которую Вам угодно было мне назначить. Я был у Ваших дверей в девять вечера. Мне сказали, что Вы соблаговолили представить мне на выбор либо одиннадцать часов того же вечера, либо девять утра на следующий день.

Учитывая мое последнее письмо, где я поставил Вас в известность о всех опасностях, подстерегающих меня в этом городе, я рассудил, что Вы будете столь любезны, что предпочтете в моих интересах встречу вечером. Сейчас одиннадцать часов; крайнее переутомление заставило Вас , как говорят, уже лечь . Но я, я не могу вернуться завтра раньше, чем стемнеет, и буду поэтому ждать дома приказания, которое Вам угодно будет мне отдать.

Ах, сударь! Расстаньтесь с мыслью принять меня днем. Есть опасность, что к Вам прибудут лишь мои жалкие останки!

Я пришлю завтра узнать, какой час вечера Вы посвятите мне. Голландская почта отбывает только утром в понедельник. Подвергнуть опасности самое мою жизнь — вот та единственная жертва, которую мне еще оставалось принести этим ружьям, — я принес и ее. Не будем же, прошу Вас, рисковать человеком, столь нужным для дела, принуждая его показываться на улицах днем!

Свидетельствую Вам почтение доброго гражданина.

Подпись: Бомарше ».

Пока я переписывал письмо, мне вызвали фиакр. В полночь я был дома. Я отослал фиакр за шестьсот шагов, чтобы кучер не понял, кто я. Когда я вернулся, мне стоило больших трудов умерить радость домашних, что я жив: я просил держать это в тайне.

На следующее утро я написал г-ну Лебрену .

«Сего 9 октября 1792 года, воскресенье.

Сударь!

Судите о моем рвении по самоотверженной храбрости, проявленной вчера вечером. Его ничто не охладит; но мое имя сунули во все списки подозрительных клубов, хотя я и ногой не ступал ни в один из них, я не был никогда даже в Национальном собрании — ни в Версале, ни в Париже.

Вот так действует ненависть! Все, что может обратить на человека ярость обманутого народа, говорится в мой адрес. Таковы причины, мешающие мне увидеть Вас днем. От моей смерти никакой пользы не будет; моя жизнь может еще пригодиться. В котором же часу желаете Вы принять меня сегодня вечером? Мне час безразличен, начиная с семи вечера, когда смеркнется, и до завтрашнего рассвета.

В ожидании Ваших приказаний, сударь, остаюсь с уважением к Вам и т. д.

Подпись: Бомарше ».

Министр передал мне, опять-таки через своего привратника, чтобы я пришел в тот же вечер к десяти часам . Я явился. Но привратник, потупя взор, перенес от его имени встречу на завтра, на понедельник, в тот же час .