Генрих Клейст - Пентесилея

Я знать хочу, чем кончится все это.

Великодушный, наберись терпенья
Еще хоть на минуту, — и увидишь.

Исполнила?

Перед тобою вскоре
Предстанет царь аркадский Ликаон.

Приди, прекрасный отпрыск Нереиды,
Приди, склонись к моим ногам. Вот так!
Будь посмелей. Иль ты меня боишься?
Иль ненавидишь ту, кем был повержен?
Скажи, боишься ты меня иль нет?

Как розы — солнечных лучей.

Отрадный
Ответ! Тебе я солнце заменю.
Владычица Диана, он же ранен!

Пустое! Лишь рука слегка задета.

Пелид, я заклинаю, не считай,
Что жизнь я у тебя отнять хотела.
Конечно, ты сражен моим копьем,
Но верь, когда ты в пыль повергся, зависть
Я к ней, тебя принявшей, испытала.

Не говори об этом, если любишь.
Уж заживает рана.

Ты прощаешь?

От всей души.

Тогда мне расскажи,
Как удается ввергнуть льва в оковы
Любви — крылатому ребенку?

Гладит
Она его, наверное, по гриве
И этим укрощает.

Вот и ты
Теперь в неволе, словно юный голубь,
Который пойман девушкой в силки,
А чувство, мной владеющее, это —
Рука, которой глажу я тебя.

Но кто же ты, волшебница?

Умолкни.
Не спрашивай. Ты скоро все узнаешь.
Сейчас я легкой розовой гирляндой
Увью тебе чело; затем вкруг шеи,
Плеч, рук и ног и вновь вокруг чела
Ее я пропущу. Ты что вздыхаешь?

Я пью благоуханье уст твоих.

Нет, не они благоухают — розы.
Нет!

Вот я и хотел к кусту прильнуть.

Дай им сперва созреть — сорвешь их после.

Вот так! — Взгляни, прошу тебя, Протоя,
Как оттенен его грозовый лик
Неяркими тонами роз пурпурных!
Клянусь, что даже юный день, подруга,
Когда его низводят Оры [68] Оры — богини, ведавшие сменой времен года, порядком в природе. В данном случае речь идет о чередовании дня и н очи. с гор
И под его стопой блестят алмазы,
Ни чище, ни прекрасней быть не может.
А как глаза сверкают у него!
Его таким вот видя, я не верю,
Что это вправду он.

Кто он?

Пелид.
Скажи, да ты ли под стенами Трои
Сразил сильнейшего из Приамидов [69] Сильнейший из Пр и амидов — Гектор. ?
Ужели ты вот этими руками
Пронзил ему, бегущему, стопу
И протащил его за колесницей
Вкруг города? Скажи! Но что с тобой?

Да, я.

Ты? Так ли?

Это он, царица:
Нельзя его приметы перепутать.

Что за приметы?

То вооруженье,
Которое Фетида, мать-богиня,
Достала у Гефеста для него. [70] То вооруженье, которое Фетида , мать-богин я , достала у Гефеста для него . — По просьбе Фетиды Гефест выковал для Ахилла воор ужени е , среди которого Гомер особо отмечает замечательны й щит с изобра ж ением земли, неба, моря, солнца, луны и звезд.

Тогда, неукротимый, поцелуем
Позволь приветствовать тебя. Ты — мой!
О юный Марс, тобою я владею!
Коль спросят, чей ты, назови меня.

Но кто ты, непостижное виденье,
Ко мне из светоносного эфира
Сошедшее? [71] Но кто т ы, непостижное видень е , ко мне из светоносного эфира сошедшее? — Эфиром греки называли верхний слой воз д уха, местопребывание бог о в. Из эфира, согласно их верованиям, произошли солнце и звезды. Поэтому он « светоносный». Могу ль тебя назвать я,
Когда моя смятенная душа
Сама не знает, кто владеет ею?

Пускай она мне даст такое имя,
Чтоб в ней оно мой образ вызывало.
Хоть ты получишь перстень золотой,
Который будет для тебя защитой
И пропуском ко мне в любое время, —
Теряют перстень, забывают имя.
Утратив перстень, имя позабыв,
Сумеешь ли с закрытыми глазами
Ты в памяти мой образ воскресить?

Он будет в ней запечатлен прочнее,
Чем на алмазе.

Знай, что я — царица
От Марса род ведущих амазонок.
Я рождена Отрерою великой,
Меня Пентесилеей нарекли.

Пентесилеей?

Да.

И умирая,
Я буду повторять: Пентесилея!

Тебе свободу я дарю — ты волен
Один меж дев по лагерю бродить.
Я прикую тебя к себе не цепью —
Оковами иными, что на сердце
Ложатся легче роз, но крепче меди.
Когда ж сомкнутся навсегда их звенья,
В горниле чувств запаянные так,
Что не порвут ни случай их, ни годы,
Ко мне, мой юный друг, ты возвратишься
И я, блюдя обычай, позабочусь
Исполнить все желания твои.
Скажи, ведь ты вернешься?

Да, как кони,
Бегущие домой на запах стойла.

Ну что ж, тебе я верю. В Фемискиру
Обратно нынче выступаем мы.
Ты из моих коней возьмешь любого,
В шатрах пурпурных будешь ночевать,
И хватит у меня рабов покорных,
Чтоб воле царственной твоей служить.
Но так как я — ты это понимаешь —
В походе не свободна от забот,
Ты с остальными пленными побудешь,
Покуда в Фемискире, сын Фетиды,
Твоей не стану безраздельно я.

Пусть будет так.

Что ж ты не признаешься,
Где спрятан твой аркадец?

Госпожа…

Хочу, чтоб на моих глазах, Протоя,
Его ты увенчала.