Генрих Клейст - Пентесилея

Так что ж она в ответ?

Сдержав коня,
Она взглянула на Пентесилею,
Смахнула с глаз слезу и, услыхав,
Как недовольна ты нелепой битвой,
Идущей из-за головы одной,
Ответила: «Ступай обратно к жрице,
Пусть молит на коленях, чтоб в сраженье
Лишь эта голова скатилась наземь,
Не то ни нам, ни жрицам не спастись».

Прямым путем стремится в Орк царица,
И если не Пелид, то враг, живущий
У ней самой в груди, ее сразит!
Всех нас с собой она потянет в пропасть.
Уже я вижу, как по Геллеспонту
В насмешку нам разубранный корабль,
Закованных, в Элладу нас уносит.

А вот спешит и вестница несчастья!

Беги, спасай скорее пленных, жрица:
Сейчас все войско греков будет здесь!

О боги-олимпийцы! Что случилось?

А где Пентесилея?

Пала в битве.
Рассеяны дружины амазонок.

Да ты сошла с ума! Что ты сказала?

Всех пленных увести!

Как? Где? Когда?

Я буду краткой, ибо весть — ужасна.
Ахилл с царицей, копья опустив,
Столкнулись, словно две стрелы громо́вых,
Друг в друга полетевшие из туч.
Ударясь в груди, копья расщепились.
Пелид не покачнулся, но она,
Почуя смерть, с коня упала наземь.
Все думают уже, что он ее,
У ног его лежащую бессильно,
Из мести в Орк немедленно низвергнет.
Но чудо! Став бледнее мертвеца
И весь дрожа, он восклицает: «Боги!
Как смотрит на меня она пред смертью!»
С коня соскакивает торопливо
И к ней, — меж тем как, скованные страхом
И помня повеление царицы,
Не смеют девы взяться за мечи, —
Подходит, наклоняется над нею
И, горестно воззвав: «Пентесилея!» —
Удар, им нанесенный, проклинает,
Ее любовно на руки берет
И молит снова к жизни возвратиться.

Как! Он? Он сам?

Грохочет гневно войско:
«Проклятый, прочь!» Протоя восклицает:
«Смерть — вот ему награда! Пусть уходит,
Или стрелу острейшую — в него!»
И, оттеснив своим конем Пелида,
Из рук его царицу вырывает.
Тем временем несчастная очнулась.
Она хрипит. Одежда на груди
Изодрана, и косы растрепались.
Ее уводят девы с поля битвы,
А он, загадочный герой долопский, —
Как если б некий бог любовью сердце
Смягчил в его закованной груди, —
Взывает к ним: «Подруги, не спешите!
Ахилл вам предлагает вечный мир».
Отбрасывает он свой щит и меч,
Шлем с головы срывает, с плеч доспехи
И следует — хоть с ним покончить можем
Мы палками иль голыми руками —
За нашею царицей так отважно,
Как будто сознает в своем безумье,
Что жизнь его для наших стрел запретна.

Кем отдан столь бессмысленный приказ?

Царицей. Кем же как не ею?

Ужас!

Смотрите, вон ведет сюда Протоя
Ее, живой прообраз пораженья.

О боги, как плачевен вид ее!

Собак спустите на него! В слонов,
Чтоб натравить их, факелы метайте!
Пусть, скошенный серпами колесниц,
Он будет их колесами размолот!

Мы заклинаем…

Выслушай, царица!

Сюда Пелид стремится за тобою.
Спасайся, если жизнью дорожишь!

Пусть грудь мою он раздробит, Протоя!
Ведь это все равно что мне самой
Втоптать во прах ту лиру, из которой
Исторг мое же имя ветер ночи.
Ведь я склонилась пред медведем диким
И леопарда гладила, хоть он
Приблизился ко мне с такой же целью,
С какою подошла к нему и я.

Не хочешь ты бежать?

Не хочешь скрыться?

Спастись не хочешь?

И произойдет
Здесь то, чему нет в языке названья?

Моя ль вина, что я его любви
Должна искать оружием в сраженье?
Да разве я, грозя ему мечом,
Хочу его низвергнуть в Орк бездонный?
Нет, боги мне свидетели, я только
Хочу его на эту грудь привлечь!

Она в бреду!

Несчастная!

Решилась
Она ума.

И об одном лишь мыслит.

В беспамятство ее паденье ввергло.

По-вашему пусть будет. Я смирилась.
Раз нужно, я себя переборю
И тяжкий долг с улыбкою исполню.
Вы правы. Я не смею, как дитя,
Чьему капризу взрослые не вняли,
Презреть своих богов. Трубите сбор!
Сознаюсь вам, и я хотела счастья,
Но раз его мне звезды не послали,
В бой за него я с небом не вступлю.
На лошадь сесть мне только помогите,
И вас домой согласна я вести.

Благословенно трижды, госпожа,
Твое достойное царицы слово!
Идем! К отходу все готово.

Стойте!
Кто дал приказ плести венки из роз?

Забывчивая, кто мог это сделать,
Как не…

Как кто?

Твои спешили девы
Отпраздновать желанную победу,
И ты сама приказ нам отдала.

Я проклинаю ваше нетерпенье!
Проклятье всем, кто в час кровавой сечи
Умеет лишь об оргиях мечтать!
Проклятье вожделеньям, псам, живущим
В груди невинных дочерей Арея,
Где покрывает их голодный лай
Рев медных труб и голос полководцев!
Иль победили мы, что вы триумф
Готовите с насмешливостью адской?
Прочь с глаз моих!