Владимир Казаков - Избранные сочинения. 1. Ошибка живых

построивший на Пожевском заводе (Соликамского уезда) два парохода, один в 36, а другой в 7 сил. Третий пароход его, там же построенный, ходил в 1821 г. по Каме и Волге до Рыбинска. Когда в 1843 г., с окончанием срока привилегии Бердта, сделалось свободным пароходство по всем рекам Империи, пароходное дело начало быстро развиваться. В 1846 г. образовалось Пермское пароходное общество; в следующем году компания Гакса и Тета построила для Пермской пристани пароход в 60 сил. В 1851 г. открыла свои действия Камско-Волжская компания, затем явились общества «Кавказ и Меркурий», «Самолет» и проч. и возникли постоянные пароходостроительные заводы и верфи.

Девочку-калеку звали Мадлон. Молчание выступило из-за деревьев. Истленьев подошел и остановился возле. Возле отшатнулось было в испуге, но девочка сделала знак рукой — все успокоилось. Истленьев хотел что-то сказать, но оказалось, что он уже несколько минут говорит без умолку, и девочка смотрит на него вдаль. Он остановился. Где-то далеко часы никак не могли сдвинуть ночь с места.

Поглядев на свое отражение в зеркале и в часах, он и там, и там увидел блестящее будущее. Только на часах не было с той же точностью указано время. Пермяков не швырял деньгами, он их отшвыривал. Подорвав кутежами и пьянством когда-то могучее здоровье, он подошел к сверкающему окну.

ОКНО

Вы странный человек.

ПЕРМЯКОВ

Я ослышался? Или вы?

ОКНО

Ослышался, овиделся — это всего-навсего глаголы. А я — окно.

ПЕРМЯКОВ

А нет — вы?

ОКНО

Прощайте, поклонитесь от меня вам.

ПЕРМЯКОВ

Вот загадка! Это я сам с собой? или с собой, но не сам?.. Гм...

Тут в комнату ввалилась толпа гостей. Некоторые из них были ему знакомы. Они любили Пермякова за его щедрость, а не любили — за свою скупость. С ними была дама.

1-Й ГОСТЬ

Что это, ночь или ночь?

2-Й ГОСТЬ

Спросите у них самих!

3-Й ГОСТЬ

Только прошу без шуток и без других доказательств собственного существования!

4-Й ГОСТЬ

Не забывайте, будьте добры, что среди нас — дама. Я первый не забыл.

ДАМА (к Пермякову)

Здравствуйте! Добрый вечер! Я вошла стремительно, окруженная блестящей свитой, одна... Какой-то безумный художник преследует меня последние две-три ночи. О, как красиво безумие при свете фонарей! О!..

ПЕРМЯКОВ

Пожалуйста, садитесь в это вот кресло. Жаль, что я не могу предложить того же самого и безумию.

5-Й ГОСТЬ

Ха-ха!.. То есть, простите, ах-ах!

6-Й ГОСТЬ

Приручить можно что угодно. Даже стену. Гладишь ее, и она — ничего...

ДАМА

Шумя платьем, развеваясь перьями шляпы, я рванулась к зеркалу, но оно обратилось в бегство. А я не побоялась бы выйти против целой армии зеркал!

1-Й ГОСТЬ

Свечи пугливы, и темнота тоже.

ДАМА (к Пермякову)

Что с вами? Вы молчали и вдруг так странно замолчали!.. Кого-то увидели в окне?

2-Й ГОСТЬ

Ну, на этот ответ вы вряд ли дождетесь вопроса...

Куклин обожал своих детей. Он пил, чтобы не сойти с ума от любви к ним. После смерти жены он сгорбился еще сильнее. Однажды он упал и долго лежал на улице. Наступала ночь. Дождь возвращался. Под мостом, согнувшись, стояло хмурое небо. Где-то Алхимов тоскливо подсчитывал, сколько столетий осталось ему прожить для того, чтобы стать тысячелетним.

Поезд мчался прочь от Варшавы. Истленьеву было холодно, железными зубами лязгала ночь... Мадлон — пленница своих темных волос, глаза сверкали, две или три ночи были одновременно... Фонарь закашлялся и погас... Однажды он спросил ее. Она улыбнулась. С тех пор однажды не прекращалось. Детские игры детей...

Пермяков неожиданно сказал Истленьеву: «Чем-то ты мне полюбился! Ей-богу, не знаю чем, но полюбился. Приходи ко мне, не пожалеешь!.. Приходи и ты!» — обратился он к Куклину. Тот чуть не подпрыгнул на своем месте: «Приду, обязательно приду! Эх, да что говорить!..». И он так радостно махнул рукой, что заплакал.

Теперь уже Москва мчалась навстречу им. Набережные взирали тревожно на небо, а небо тревожно взирало выше. Чернела вода.

Был подан чай. Пробило полночь.

3-Й ГОСТЬ

Чай, часы, окна — три времени. И все три не совпадают.

4-Й ГОСТЬ

Чай — из всех самое позднее.

5-Й ГОСТЬ

Часы — самое прозрачное.

6-Й ГОСТЬ

Окна — самое безумное.

ДАМА

Глоток чая, глоток полночи, глоток безумия...

Куклин — седеющий человек лет 55, с маленькими сверкающими глазками, с красным носом, с сумрачным небом над головой. Он был страстным картежником. Огромные выигрыши совершенно разорили его. Он вместе со своею семьей кое-как существовал на мелкие проигрыши.

Часто, прислонясь к парапету набережной, он стоял, шумела вода. В погребок спускались вечерние люди.

Алхимов был шулером и философом. Обе эти страсти, заключенные в таком тесном пространстве, влияли одна на другую, взаимно друг друга облагораживая.

И вот однажды, когда они обнявшись (Кук. и Алх.) поднимались из погребка, странное видение предстало их взорам. Их взорам.

ДАМА

Как странно ночь понаставила эти дома, играя в город! Стремительно идя по улице, я задеваю кого-то, кого — неизвестно. Он следует за мной на незнакомом языке, кругом — без пятнадцати полночь, безумец! Я скрылась во тьме, по его шепот, во тьме фонарей... Такое бывает только наяву или во сне...

2-Й ГОСТЬ

В только!

3-Й ГОСТЬ

Ах, я задремал и не слышал, о чем была беседа! Жаль!.. Мне снился аграрный вопрос. Гм...

4-Й ГОСТЬ

Знаете, когда я пью чай, странное мной овладевает чувство. Знаете, когда я пью чай, странное им овладевает чувство. Мы оба, я и чай — ночеем.

5-Й ГОСТЬ

От слова «ночь»? Или от слова — нет?

4-Й ГОСТЬ

Ах, не от слова!

6-Й ГОСТЬ

Я предпочитаю вино, вино предпочитает кого?

ПЕРМЯКОВ

О, моя утраченная молодость! Где ты, свежий румянец? Где вы, смоляные кудри? Все это — в другом месте. А здесь осталась непоколебимая уверенность в том, что совершу нечто доселе неслыханное. Чтобы одна вечность, умирая, передавала об этом другой. Что это будет, роман или строчка стиха? — не знаю. Но будет!

ДАМА

Уже есть! Вы сейчас так посмотрели! О, боже!

1-Й ГОСТЬ

Шампанского!..

Бормоча это двустишие, Левицкий поднимался по каменной лестнице. Узкие железные перила вели наверх. Ступень за ступенью, железо за железом. О чем? Думал. Ни часам, ни зеркалу не было под силу дать отражение Александра Григорьевича Левицкого. Часы были слишком медленны, а зеркало — слишком оно.

Это был любимец окон, человек блестящий, холодный, однажды башенные часы не смогли пробить полночь под его взглядом. Крепкий чай, лучи окон — он не любил пользоваться своей властью над вещами и над людьми. Он любил пользоваться своей властью над вещами и над людьми. И тогда вы становились свидетелями странных зрелищ. Например: например.

Читать дальше