Александра Бруштейн - Голубое и розовое

Ионя (схватив сверток). Я пойду с черного хода…

Иван Павлович (удерживая его). Подождите. Там может быть засада… Положите сверток обратно!

Новый стук в дверь с улицы и приказ: «Отоприте!» Шапиро отпирает дверь.

Городовой (входит). Десятый час. Почему в мастерской свет? Что за свадьба?

Шапиро.Ваше благородие, я заказчикам работу сдаю…

Городовой (пренебрежительно). Работа твоя… Тоже! (Взял со стола игрушку.) Это что?

Шапиро.Лошадка, ваше благородие… И у нее оторвали хвост. Ну, сами понимаете, без хвоста… А вот я приклею ей новый хвостик, она опять будет как молоденькая! Хоть замуж!

Городовой (про Ионю). Это кто?

Шапиро.Это, ваше благородие, мой сын…

Городовой (тыча в сторону Куксеса). А этот?

Шапиро.Это мой родственник… Куксес… Маляр…

Куксес.Не маляр, а живописец. Я ему новую вывеску принес…

Городовой молча показывает на Ивана Павловича и Женю.

Шапиро.Это, ваше благородие, заказчики до меня пришли… (Берет в руки сверток с прокламациями, обращается к Жене.) Извините, барышня, ничего нельзя сделать: склеить голову у куклы нельзя, а новую подходящую не подберешь: будет качаться…

Иван Павлович (кладя руку на плечо Жени, спокойно-барственным тоном). Не горюй, дочка… Бог с ней, с куклой… Новую купим!

Городовой (протягивая руку за свертком). Ну-ка, что там у вас?

Женя (выхватив у Шапиро сверток и обеими руками прижимая его к груди). Моя! Моя кукла!.. Папа, пусть он не трогает!..

Шапиро (городовому). Огорчается, понимаете… Ребенок!

Снаружи доносятся свистки полицейских, цокот копыт; городовой, свистя на ходу, выбегает на улицу.

Куксес( быстро запирает дверь на ключ). До свиданья!

Иван Павлович (Жене). Молодец, дочка!

Ионя (берет сверток). Я пойду, Иван Павлович…

Куксес.Подожди. Я выгляну, нет ли на дворе засады… Хорошо?

Иван Павлович.Очень хорошо. А вы почему-то уверяли, будто вы глухонемой!

Куксес убегает.

Иван Павлович.Ну, мне у вас тоже оставаться нельзя. Пойду провожу свою «дочку» до ее дома… (Берет сверток.) «Куклу» мы возьмем с собой. (Ионе.) Ждите нас за углом направо, там получите от нас сверток.

Куксес (возвращается). Все спокойно.

Шапиро.Куксес, этого господина… Ой, извините!.. Этого товарища надо устроить где-нибудь ночевать.

Куксес.Боже мой! Конечно, у меня! Я же холостой и живу на чердаке, без соседей… Только извините — у меня пахнет краской… и олифой… и тэпэ…

Иван Павлович.Ничего, товарищ. Я человек неизбалованный. (Ионе.) Вам пора. Ждите нас за углом.

Ионя (берет свою исковерканную фуражку, хочет надеть, потом обращается к отцу). Папа, можно мне взять твою фуражку?

Шапиро (с тоской). Ты уходишь, Ионя…

Ионя.Надо расклеить листки, папа… Завтра демонстрация: надо, чтобы все рабочие знали, чтобы все пришли! Не удерживай меня, папа! Ты же сам понимаешь…

Шапиро (секунду смотрит на него растерянным, беспомощным взглядом, вздыхает, потом достает из шкафа свою фуражку). Ты просил фуражку, Ионя… Возьми… Иди, мой сын, иди с товарищами… Тебе виднее…

Ионя крепко обнял отца, потом, словно устыдившись своего порыва, оторвался от отца, сурово нахлобучил фуражку.

Куксес.Ой, мальчик! Фуражка тебе не по голове…

Ионя (обвязывает голову платком, надевает фуражку поверх платка). Вот и впору! До завтра, папа. Поклонись Блюме… (Убегает с черного хода.)

Шапиро (словно про себя). Моя фуражка ему велика, она лезет ему на глаза… но мир стал ему тесен!

Иван Павлович.Он для всех тесен, этот старый мир! И нет в нем для людей ни покоя, ни счастья… Чем скорее мы его разрушим, тем лучше!

Шапиро.А когда вы его разрушите, что будет потом?

Иван Павлович.Потом? (Весело блеснув глазами, поет вполголоса.) «Мы наш, мы новый мир построим! Кто был ничем, тот станет всем!..» (Берет Женю за руку.) Пойдем, дочка!

Часть коридора перед запертой дверью в актовый зал.

Женя (говорит в замочную скважину). Блюма! Блюмоч-ка! Ты не волнуйся, я у твоего папы была… Я ему все сказала…

Катя подкралась, хочет подслушать.

Женя (будто не видит ее, продолжает говорить в замочную скважину). Тебя скоро выпустят… А тут Катя прилезла, подслушивает…

Катя.Я вовсе не подслушиваю! Просто по дружбе хотела тебе напомнить, что с наказанными разговаривать нельзя. А ты вот какая всегда!..

Женя.Все сказала? Больше тебе говорить нечего? Катя. Нечего.

Женя (наступая на нее). Ну, так пофошлафа вофон! Сифиюфу мифинуфутуфу! Пофошлафа вофон!

Катя убегает.

(Снова у двери.) Ничего, Блюма, это я Катю спровадила. Ты не волнуйся, что долго не выпускают. Няньку ждут, а его нету.

Входят Маруся, Зина и Рая.

Маруся (держа что-то за спиной, обращается к Жене). Ну, как Блюма?

Женя.Ничего…

Зина.Она тебе что-нибудь говорила?

Женя.А что ей говорить? Молчит. Она же Мопси боится. Откуда она знает, может, Мопся тут. Ну, а что вы без меня успели?

Маруся (с торжеством достает из-за спины журнал). Вот!

Женя.Ой, журнал!.. Весь первый номер готов! Вот молодцы!

Маруся (с гордостью). Всю ночь работали!

Зина.Краски развели и писали.

Женя.А почему краски?

Маруся.Ну как же: журнал — и вдруг простыми чернилами… как диктовку!..

Зина.Мы первый номер красной краской сделали, второй — желтой, третий — синей напишем.

Женя.Все писали?

Маруся.Кроме Кати. Она боится.

Зина.Катя в синявки собирается. Она хочет классной дамой быть…

Женя.Она и сейчас полумопся!.. Ей ничего говорить нельзя: она все Мопсе на хвосте тащит!.. (Перелистывает журнал.) Все подряд переписали? Как у Пушкина?

Маруся.Нет, там уж очень много! В целый год не переписать.

Рая.Мы немножко поубавили. Например, там длинно так, на двух страницах, про природу, как буран поднялся… Ну, мы написали только: «Погода сделалась ужасная».

Маруся.Женя, а ты посмотри, обложка какая! Шик, правда?

Зина.А название журнала — «Незабудки»… И тоже красными чернилами, с золотом… (С гордостью.) Это я писала!..